мится энергически «предупреждать» ихъ и «пресѣкать» мѣрами строгости, и—на этомъ вполнѣ успокоивается.
Эту же нехитрую систему поверхностной полицейской «чистки» практикуетъ Петербургъ и по отношенію къ явленіямъ пауперизма и нищенства. Всѣ заботы полиціи, а отчасти и близко стоящаго къ ней, по своимъ функціямъ и по характеру своей дѣятельности, «нищенскаго комитета»,—всѣ почти заботы ихъ, по сокращенію и ослабленію пауперизма и нищенства въ столицѣ, сводятся къ непрерывной ловлѣ бездомныхъ пролетаріевъ и уличныхъ попрошаекъ, «задержанію» ихъ въ полицейскихъ домахъ, препровожденію для «дознанія» въ вышеназванный «комитетъ», и затѣмъ—высылкѣ изъ столицы на «мѣстожительства», а частію ко взысканію, по закону, чрезъ мировыхъ судей. Сбывая съ рукъ такимъ образомъ, изъ году въ годъ, впадающихъ въ крайность обывателей—бездомныхъ бродягъ, голодающихъ бѣдняковъ и нищихъ—Петербургъ, въ лицѣ своихъ хозяевъ и блюстителей его благочинія, самодовольно мнитъ, что онъ радикально «искореняетъ» на своемъ соціальномъ тѣлѣ эти непріятныя для чувства симметріи язвы.
Правда, онъ, кромѣ того, довольно широко развилъ свою филантропическую дѣятельность и располагаетъ множествомъ благотворительныхъ учрежденій, разсчитанныхъ на предупрежденіе разнаго рода нуждъ; тѣмъ не менѣе—нуждъ этихъ оказывается такъ много, а число неимущихъ выдѣляется столичнымъ населеніемъ повседневно въ такой огромной прогрессіи, что, сколь ни значительна по объему, на первый взглядъ, петербургская филантропія, вся она представляется не болѣе, какъ жалкой заплаткой, и въ сотой долѣ не прикрывающей громадной, вѣчно разверстой прорѣхи петербургской бѣдности и нищеты. Понятно, что, при такомъ несоотвѣтствіи между количествомъ рукъ, протягиваемыхъ за общественнымъ подаяніемъ, и размѣромъ послѣдняго, приходится безъ церемоніи руки, втунѣ протянутыя и остающіяся порожними, убирать и отстранять, чтобъ не мозолили напрасно глазъ.
Въ этомъ заключается и объясненіе и оправданіе той энергической «чистки», которую постоянно производитъ полиція въ длинныхъ и пестрыхъ рядахъ петербургской голи и бѣдноты, т. е., петербургскаго пролетаріата, хотя по правдѣ сказать, «чистка» эта, не смотря на всю ея ретивость, есть ничто иное, какъ безплодная Сизифова работа, или переливаніе изъ пустаго въ порожнее.
мится энергически «предупреждать» их и «пресекать» мерами строгости, и — на этом вполне успокаивается.
Эту же нехитрую систему поверхностной полицейской «чистки» практикует Петербург и по отношению к явлениям пауперизма и нищенства. Все заботы полиции, а отчасти и близко стоящего к ней, по своим функциям и по характеру своей деятельности, «нищенского комитета», — все почти заботы их, по сокращению и ослаблению пауперизма и нищенства в столице, сводятся к непрерывной ловле бездомных пролетариев и уличных попрошаек, «задержанию» их в полицейских домах, препровождению для «дознания» в вышеназванный «комитет», и затем — высылке из столицы на «местожительства», а частью ко взысканию, по закону, чрез мировых судей. Сбывая с рук таким образом, из году в год, впадающих в крайность обывателей — бездомных бродяг, голодающих бедняков и нищих — Петербург, в лице своих хозяев и блюстителей его благочиния, самодовольно мнит, что он радикально «искореняет» на своем социальном теле эти неприятные для чувства симметрии язвы.
Правда, он, кроме того, довольно широко развил свою филантропическую деятельность и располагает множеством благотворительных учреждений, рассчитанных на предупреждение разного рода нужд; тем не менее — нужд этих оказывается так много, а число неимущих выделяется столичным населением повседневно в такой огромной прогрессии, что, сколь ни значительна по объему, на первый взгляд, петербургская филантропия, вся она представляется не более, как жалкой заплаткой, и в сотой доле не прикрывающей громадной, вечно разверстой прорехи петербургской бедности и нищеты. Понятно, что, при таком несоответствии между количеством рук, протягиваемых за общественным подаянием, и размером последнего, приходится без церемонии руки, втуне протянутые и остающиеся порожними, убирать и отстранять, чтоб не мозолили напрасно глаз.
В этом заключается и объяснение и оправдание той энергической «чистки», которую постоянно производит полиция в длинных и пестрых рядах петербургской голи и бедноты, т. е., петербургского пролетариата, хотя по правде сказать, «чистка» эта, несмотря на всю её ретивость, есть ничто иное, как бесплодная Сизифова работа, или переливание из пустого в порожнее.
