номъ» и хлопочетъ лишь о торжествѣ его, — и все это продѣлывается съ такимъ правдоподобіемъ, съ такимъ твердымъ знаніемъ разыгрываемой роли, что и самый даже «проницательный» читатель не всегда разберетъ, гдѣ здѣсь кончается «честно-мыслящій обличитель» и начинается безпардонный шантажистъ. Да правду сказать, это не всегда отчетливо различаютъ въ себѣ и сами сочинители, неопрятно обращающіеся съ печатнымъ словомъ. Оттого, вѣроятно, у насъ часто совсѣмъ неправильно употребляется слово «шантажъ» въ оцѣнкѣ некрасивыхъ литературныхъ явленій: ихъ называютъ шантажемъ, тогда какъ они нерѣдко — продуктъ безкорыстнѣйшей сочинительской безшабашности, глупости и невѣжества. Нужно сознаться, къ сожалѣнію, что образовательный уровень современной журнальной черни очень невысокъ, а потому, при отсутствіи въ средѣ ея той корпоративной моральной дисциплины, о которой говорилось выше, при упадкѣ и измельчаніи журналистики вообще, сами собой, по естественному порядку, являются и неряшество перьевъ, и пошлость описываемыхъ ими сюжетовъ, и крайняя мелочность ходячихъ журнальныхъ интересовъ, и отталкивающая вульгарность тона, лежащая на множествѣ произведеній прессы.
Въ обществѣ, какъ наше, гдѣ такъ слабо развито самостоятельное общественное мнѣніе, судъ котораго не имѣетъ никакого почти авторитета, гдѣ едва-ли не единственнымъ критеріемъ, контролемъ и дѣйствительнымъ, велемощнымъ судилищемъ поведенія и дѣятельности каждаго сына отечества служатъ центральные органы предержащей власти, — въ такомъ обществѣ обличитель, пользующійся письменами, а тѣмъ болѣе печатнымъ станкомъ — весьма значительная и нерѣдко спасительная сила, на страхъ произволу и кривдѣ. Въ старину, когда на Руси не было еще «прессы» или она была въ зародышѣ, обличитель являлся въ лицѣ вольнопрактикующаго «фискала» и доносчика. Старинные, столь изобильные въ свое время, тайные доносы по начальству — прямой первообразъ современной «корреспонденціи» и репортерскаго «сообщенія» въ газетахъ, служащихъ органами обличительной литературы. Извѣстно, какъ терпѣть не могутъ корреспондентовъ въ провинціи и репортеровъ въ столицахъ, главнымъ образомъ, изъ той же традиціонной рабьей боязни передъ страшной грозой сверху, которую испытывали наши отцы и дѣды при одной
ном» и хлопочет лишь о торжестве его, — и всё это проделывается с таким правдоподобием, с таким твердым знанием разыгрываемой роли, что и самый даже «проницательный» читатель не всегда разберет, где здесь кончается «честно мыслящий обличитель» и начинается беспардонный шантажист. Да правду сказать, это не всегда отчетливо различают в себе и сами сочинители, неопрятно обращающиеся с печатным словом. Оттого, вероятно, у нас часто совсем неправильно употребляется слово «шантаж» в оценке некрасивых литературных явлений: их называют шантажом, тогда как они нередко — продукт бескорыстнейшей сочинительской бесшабашности, глупости и невежества. Нужно сознаться, к сожалению, что образовательный уровень современной журнальной черни очень невысок, а потому, при отсутствии в среде её той корпоративной моральной дисциплины, о которой говорилось выше, при упадке и измельчании журналистики вообще, сами собой, по естественному порядку, являются и неряшество перьев, и пошлость описываемых ими сюжетов, и крайняя мелочность ходячих журнальных интересов, и отталкивающая вульгарность тона, лежащая на множестве произведений прессы.
В обществе, как наше, где так слабо развито самостоятельное общественное мнение, суд которого не имеет никакого почти авторитета, где едва ли не единственным критерием, контролем и действительным, велемощным судилищем поведения и деятельности каждого сына отечества служат центральные органы предержащей власти, — в таком обществе обличитель, пользующийся письменами, а тем более печатным станком — весьма значительная и нередко спасительная сила, на страх произволу и кривде. В старину, когда на Руси не было еще «прессы» или она была в зародыше, обличитель являлся в лице вольнопрактикующего «фискала» и доносчика. Старинные, столь изобильные в свое время, тайные доносы по начальству — прямой первообраз современной «корреспонденции» и репортерского «сообщения» в газетах, служащих органами обличительной литературы. Известно, как терпеть не могут корреспондентов в провинции и репортеров в столицах, главным образом, из той же традиционной рабьей боязни перед страшной грозой сверху, которую испытывали наши отцы и деды при одной
