лектуальный уровень, когда, вслѣдствіе того, въ средѣ ея дѣятелей мельчаютъ и силы и интересы, происходитъ корпоративный разбродъ и вавилонское смѣшеніе понятій, — тутъ-то и выступаютъ на ея арену полными хозяевами истинные «разбойники пера и мошенники печати» во главѣ литературной черни, какъ всегда и вездѣ, «не помнящей родства», безхарактерной, готовой изъ-за «шкурныхъ» побужденій холопствовать у любаго «направленія», у любаго хозяина-фабриканта, сколь ни были бы они злокачественны, только-бы давали посытнѣе «кормиться»… Эта темная литературная рать быть можетъ, вчера еще, въ болѣе счастливый сезонъ для печатнаго слова, раболѣпно пресмыкалась передъ тѣми самыми кумирами и идеями, которые она сегодня уже, — руководимая и науськиваемая чуткими къ перемѣнамъ погоды «хозяевами» или убѣжденными пророками застоя и мракобѣсія, оплевываетъ и забрасываетъ грязью. Таковы свойства всякой черни, и литературной, по преимуществу, чѣмъ и объясняется столько совершившихся на нашихъ глазахъ за послѣднее время литературныхъ предательствъ и наглыхъ измѣнъ, столько примѣровъ униженія и оподленія имени писателя, а также всевозможнаго гнуснѣйшаго злоупотребленія благородной властью печатнаго слова!
Однимъ изъ наиболѣе гнусныхъ и наиболѣе частыхъ этого рода злоупотребленій и является литературный шантажъ, къ сожалѣнію, сдѣлавшій у насъ въ послѣднее время обширные успѣхи, развившійся въ цѣлую систему, вошедшій въ нравы и, можно сказать, въ стиль у журнальной тли, и ставшій чуть не основною profession de foi во многихъ веселыхъ, бойко торгующихъ органахъ. Горько и стыдно за русскую журналистику сказать, что у насъ теперь есть такіе распространенные органы, которые положительно существуютъ и питаются главнымъ образомъ шантажемъ, но это — положительный фактъ — существованіе среди журнальной братіи завѣдомыхъ спеціалистовъ шантажа, составившихъ себѣ даже очень прочную и громкую въ этомъ родѣ извѣстность, нисколько притомъ не стыдящихся своего подлаго ремесла, а — напротивъ — старающихся какъ можно крикливѣе прорекламировать себя съ этой именно стороны. Эти истинные «разбойники пера» нагло и безстыдно выходятъ на «большую дорогу» среди бѣлаго дня, во всеоружіи клеветы, ябеды и доноса, и хватаютъ за горло каждаго мимо идущаго «благо-
лектуальный уровень, когда, вследствие того, в среде её деятелей мельчают и силы и интересы, происходит корпоративный разброд и вавилонское смешение понятий, — тут-то и выступают на её арену полными хозяевами истинные «разбойники пера и мошенники печати» во главе литературной черни, как всегда и везде, «не помнящей родства», бесхарактерной, готовой из-за «шкурных» побуждений холопствовать у любого «направления», у любого хозяина-фабриканта, сколь ни были бы они злокачественны, только бы давали посытнее «кормиться»… Эта темная литературная рать быть может, вчера еще, в более счастливый сезон для печатного слова, раболепно пресмыкалась перед теми самыми кумирами и идеями, которые она сегодня уже, — руководимая и науськиваемая чуткими к переменам погоды «хозяевами» или убежденными пророками застоя и мракобесия, оплевывает и забрасывает грязью. Таковы свойства всякой черни, и литературной, по преимуществу, чем и объясняется столько совершившихся на наших глазах за последнее время литературных предательств и наглых измен, столько примеров унижения и оподления имени писателя, а также всевозможного гнуснейшего злоупотребления благородной властью печатного слова!
Одним из наиболее гнусных и наиболее частых этого рода злоупотреблений и является литературный шантаж, к сожалению, сделавший у нас в последнее время обширные успехи, развившийся в целую систему, вошедший в нравы и, можно сказать, в стиль у журнальной тли, и ставший чуть не основною profession de foi во многих веселых, бойко торгующих органах. Горько и стыдно за русскую журналистику сказать, что у нас теперь есть такие распространенные органы, которые положительно существуют и питаются главным образом шантажом, но это — положительный факт — существование среди журнальной братии заведомых специалистов шантажа, составивших себе даже очень прочную и громкую в этом роде известность, нисколько притом не стыдящихся своего подлого ремесла, а — напротив — старающихся как можно крикливее прорекламировать себя с этой именно стороны. Эти истинные «разбойники пера» нагло и бесстыдно выходят на «большую дорогу» среди белого дня, во всеоружии клеветы, ябеды и доноса, и хватают за горло каждого мимо идущего «благо-
