до чрезвычайно высокой, фальшивой цѣны, сдѣлала ихъ самой популярной бумагой въ публикѣ и, въ результатѣ, потерпѣла жестокій крахъ. Разумѣется, больше всего поплатилась публика. Паденіе названныхъ билетовъ выразилось въ нѣсколькихъ десяткахъ рублей на каждый, вслѣдствіе чего множество капиталистовъ были совершенно разорены. Мы отмѣтили только самый рельефный эпизодъ въ исторіи петербургской биржевой игры; въ менѣе же крупномъ масштабѣ, по мелочамъ, такого рода «декадансы» однихъ и обогащеніе другихъ, вслѣдствіе ухищреній биржевой спекуляціи, — явленіе повседневное, и до того нормальное и обыденное, что въ газетныхъ биржевыхъ бюллетеняхъ нѣкоторыя бумажки такъ ужь и называются, en toutes lettres, «спекулятивными» — берегите, молъ, благосклонный читатель, ваши карманы! Строго говоря, «спекулятивная» бумага — это та же шуллерная карта, съ поддѣльнымъ крапомъ и фальшивыми очками, но биржевой жаргонъ и его аллегоріи никого не тревожатъ и не возмущаютъ.
Къ биржевой спекуляціи близко примыкаютъ, подъ тою же легальной маской комерціи, кулачество и маклачество, представляющія собою самые распространенные на Руси виды легкой и нечистой наживы. Процвѣтаютъ они и въ Петербургѣ, и иногда въ грандіозныхъ размѣрахъ. Хорошо извѣстны всѣмъ случаи кулаческихъ спекуляцій на петербургскомъ рынкѣ съ сахаромъ, съ керосиномъ, съ мясомъ, съ дровами, съ квартирами и даже съ хлѣбомъ. Суть кулачества заключается въ прижимкѣ потребителя или производителя путемъ стачки, ради хищническаго пониженія или поднятія цѣны на извѣстный продуктъ, на извѣстную потребность. Кулачество алчно пользуется нуждою, оскудѣніемъ жителя, и не знаетъ къ нему пощады. Такимъ образомъ, въ неурожайные годы столичные хлѣбопромышленники обнаруживаютъ каждый разъ наклонность къ безграничному повышенію цѣнъ на хлѣбъ и, еслибы не встрѣчали въ подобныхъ случаяхъ энергическаго противодѣйствія со стороны правительства, то тысячи бѣдняковъ вынуждены были бы умереть съ голоду. Въ концѣ шестидесятыхъ и началѣ семидесятыхъ годовъ петербуржцы попали подъ жестокій гнетъ квартирно-дровянаго кулачества. Домовладѣльцы и дровяники неимовѣрно подняли цѣны — первые на квартиры, а вторые — на дрова. Замѣчательны во всѣхъ подобныхъ явленіяхъ единодушіе и стройность капитали-
до чрезвычайно высокой, фальшивой цены, сделала их самой популярной бумагой в публике и, в результате, потерпела жестокий крах. Разумеется, больше всего поплатилась публика. Падение названных билетов выразилось в нескольких десятках рублей на каждый, вследствие чего множество капиталистов были совершенно разорены. Мы отметили только самый рельефный эпизод в истории петербургской биржевой игры; в менее же крупном масштабе, по мелочам, такого рода «декадансы» одних и обогащение других, вследствие ухищрений биржевой спекуляции, — явление повседневное, и до того нормальное и обыденное, что в газетных биржевых бюллетенях некоторые бумажки так уж и называются, en toutes lettres, «спекулятивными» — берегите, мол, благосклонный читатель, ваши карманы! Строго говоря, «спекулятивная» бумага — это та же шулерная карта, с поддельным крапом и фальшивыми очками, но биржевой жаргон и его аллегории никого не тревожат и не возмущают.
К биржевой спекуляции близко примыкают, под тою же легальной маской коммерции, кулачество и маклачество, представляющие собою самые распространенные на Руси виды легкой и нечистой наживы. Процветают они и в Петербурге, и иногда в грандиозных размерах. Хорошо известны всем случаи кулаческих спекуляций на петербургском рынке с сахаром, с керосином, с мясом, с дровами, с квартирами и даже с хлебом. Суть кулачества заключается в прижимке потребителя или производителя путем стачки, ради хищнического понижения или поднятия цены на известный продукт, на известную потребность. Кулачество алчно пользуется нуждою, оскудением жителя, и не знает к нему пощады. Таким образом, в неурожайные годы столичные хлебопромышленники обнаруживают каждый раз наклонность к безграничному повышению цен на хлеб и, если бы не встречали в подобных случаях энергического противодействия со стороны правительства, то тысячи бедняков вынуждены были бы умереть с голоду. В конце шестидесятых и начале семидесятых годов петербуржцы попали под жестокий гнет квартирно-дровяного кулачества. Домовладельцы и дровяники неимоверно подняли цены — первые на квартиры, а вторые — на дрова. Замечательны во всех подобных явлениях единодушие и стройность капитали-
