сти къ практической дѣятельности, т. е. всего того, чего у него но было, чего ему не дали. Питомецъ оранжерейной культуры, онъ могъ блистать только салонной выправкой, апломбомъ «порядочности», да диллетантскими талантиками, служащими къ украшенію свѣтскаго человѣка-бѣлоручки. И вотъ оказалось, что на одномъ этомъ уже нельзя дѣлать карьеры съ прежней легкостью, что для пріобрѣтенія «положенія» и средствъ къ жизни нужно бороться и работать въ потѣ лица, нужно взяться за практическое дѣло, умѣть овладѣть имъ и съ бою завоевать приборъ для себя за пиршественнымъ столомъ. Словомъ, «благородный человѣкъ», никогда не заботившійся о завтрашнемъ днѣ и о насущномъ хлѣбѣ, поставленъ былъ въ необходимость лично, своими руками, промышлять объ «источникахъ».
А «источники» требовались обильные, потому что апетитъ у насъ широкій, вкусы изысканные, привычки сибаритскія… Какъ быть?—Конечно, многіе примирились съ этимъ поворотомъ судьбы, сократились и стали протягивать ножки по одежкѣ, не измѣнивъ долгу и чести; но многіе разсудили такъ: — «не даются намъ болѣе земныя блага безъ заботъ и хлопотъ, по прежнему, на основаніи «правъ», нынѣ упраздненныхъ,—поищемъ другихъ «источниковъ» быстрой и легкой наживы… Будемъ приспособляться къ новому порядку».
Началось приспособленіе, сперва съ большими претензіями, однако все же съ нѣкоторою сдержанностью въ пріемахъ, чтобы, пріобрѣтая капиталъ, и «невинность соблюсти» хотя для виду; но затѣмъ, шагъ за шагомъ, по мѣрѣ того, какъ проѣдались и пропивались до послѣдняго листика выкупныя свидѣтельства и борьба за существованіе ожесточалась, «благородный человѣкъ» становился все развязнѣе и неразборчивѣе въ выборѣ источниковъ для пріобрѣтенія проклятаго рубля. Рублей требовалось много, пріобрѣтать ихъ терпѣливымъ трудомъ не было ни охоты, ни способности, стыдъ былъ потерянъ,—оставалось пуститься въ такіе промыслы и художества, которые даютъ «куши» съ одного маху, при остроуміи и проворствѣ рукъ… И въ какихъ только явно рискованныхъ съ нравственной стороны, а то и явно нечистыхъ или же и явно уголовныхъ предпріятіяхъ не отличился на нашихъ глазахъ «благородный человѣкъ» со времени отмѣны крѣпостнаго права!
сти к практической деятельности, т. е. всего того, чего у него не было, чего ему не дали. Питомец оранжерейной культуры, он мог блистать только салонной выправкой, апломбом «порядочности», да дилетантскими талантиками, служащими к украшению светского человека-белоручки. И вот оказалось, что на одном этом уже нельзя делать карьеры с прежней легкостью, что для приобретения «положения» и средств к жизни нужно бороться и работать в поте лица, нужно взяться за практическое дело, уметь овладеть им и с бою завоевать прибор для себя за пиршественным столом. Словом, «благородный человек», никогда не заботившийся о завтрашнем дне и о насущном хлебе, поставлен был в необходимость лично, своими руками, промышлять об «источниках».
А «источники» требовались обильные, потому что аппетит у нас широкий, вкусы изысканные, привычки сибаритские… Как быть? — Конечно, многие примирились с этим поворотом судьбы, сократились и стали протягивать ножки по одежке, не изменив долгу и чести; но многие рассудили так: — «не даются нам более земные блага без забот и хлопот, по-прежнему, на основании «прав», ныне упраздненных, — поищем других «источников» быстрой и легкой наживы… Будем приспособляться к новому порядку».
Началось приспособление, сперва с большими претензиями, однако всё же с некоторою сдержанностью в приемах, чтобы, приобретая капитал, и «невинность соблюсти» хотя для виду; но затем, шаг за шагом, по мере того, как проедались и пропивались до последнего листика выкупные свидетельства и борьба за существование ожесточалась, «благородный человек» становился всё развязнее и неразборчивее в выборе источников для приобретения проклятого рубля. Рублей требовалось много, приобретать их терпеливым трудом не было ни охоты, ни способности, стыд был потерян, — оставалось пуститься в такие промыслы и художества, которые дают «куши» с одного маху, при остроумии и проворстве рук… И в каких только явно рискованных с нравственной стороны, а то и явно нечистых или же и явно уголовных предприятиях не отличился на наших глазах «благородный человек» со времени отмены крепостного права!
