по кабакамъ и трактирамъ, а, опьянѣвъ, отдыхалъ въ ихъ квартирѣ. Очевидно, юноша принадлежалъ къ категоріи тѣхъ пьяницъ, которые, съ перваго же охмѣленія, теряютъ и волю и разсудокъ до полнаго самозабвенія. Онъ не только потерялъ сознаніе, гдѣ онъ и что съ нимъ дѣлается, не только не пытался отрезвиться, опомниться и выбраться изъ поглотившей его клоаки, но дошелъ наконецъ до такого отупѣнія и безразсудства, что позволилъ вести себя продавать… продавать въ рекруты! Эта остроумная идея возникла въ средѣ компаніи, когда молодой человѣкъ былъ уже окончательно ею обобранъ и она убѣдилась, что съ нимъ, пока онъ не вытрезвится, можно дѣлать что угодно. Сначала юноша упирался, но потомъ, въ желаніи добыть денегъ на продолженіе пьянства, согласился на продажу себя въ солдаты. И вотъ началась очень странная, возмутительная интермедія, удостовѣрившая существованіе въ столицѣ открытой, правильно-организованной торговли людьми, какъ «товаромъ», со всѣми рыночными пріемами барышнической мѣны. Оказалась цѣлая стая спеціально промышляющихъ этимъ товаромъ гуртовщиковъ, перекупщиковъ, барышниковъ, коммисіонеровъ и пр. Обнаружилось существованіе особой биржи или, точнѣе сказать, «скотопригонной площадки», на которой, въ роли продажнаго скота и путемъ совершенно скотопромышленнаго торга, приводилась, оцѣнивалась, сбывалась, перекупалась съ рукъ на руки, оптомъ и въ раздробь, всякаго сорта забулдыжная молодежь. Къ вящему скандалу, эта «скотопригонная площадка» имѣла мѣсто у стѣнъ казенной палаты, прямо передъ ея дверями, на улицѣ, и вся ея безобразная торговля, напоминающая блаженной памяти американскіе рабовладѣльческіе рынки, происходила открыто, среди бѣлаго дня, безъ всякихъ масокъ и церемоній, на глазахъ у всего города. Дѣло происходило въ концѣ 60-хъ гг., до введенія общей воинской повинности, вѣроятно, упразднившей этотъ безобразный торгъ.
На эту-то ярмарку компанія и привела спившагося съ круга молодаго человѣка и стала его формально продавать. Какъ разъ въ это время производился рекрутскій наборъ. Тотчасъ же явились покупатели-барышники, торгующіе рекрутами. Не справляясь даже о томъ, кто онъ такой и согласенъ ли продаться, одинъ за однимъ начали осматривать его по всѣмъ статьямъ—годенъ ли, таскать по трактирамъ, прицѣниваться и торговаться съ продав-
по кабакам и трактирам, а, опьянев, отдыхал в их квартире. Очевидно, юноша принадлежал к категории тех пьяниц, которые, с первого же охмеления, теряют и волю и рассудок до полного самозабвения. Он не только потерял сознание, где он и что с ним делается, не только не пытался отрезвиться, опомниться и выбраться из поглотившей его клоаки, но дошел наконец до такого отупения и безрассудства, что позволил вести себя продавать… продавать в рекруты! Эта остроумная идея возникла в среде компании, когда молодой человек был уже окончательно ею обобран и она убедилась, что с ним, пока он не вытрезвится, можно делать что угодно. Сначала юноша упирался, но потом, в желании добыть денег на продолжение пьянства, согласился на продажу себя в солдаты. И вот началась очень странная, возмутительная интермедия, удостоверившая существование в столице открытой, правильно организованной торговли людьми, как «товаром», со всеми рыночными приемами барышнической мены. Оказалась целая стая специально промышляющих этим товаром гуртовщиков, перекупщиков, барышников, комиссионеров и пр. Обнаружилось существование особой биржи или, точнее сказать, «скотопригонной площадки», на которой, в роли продажного скота и путем совершенно скотопромышленного торга, приводилась, оценивалась, сбывалась, перекупалась с рук на руки, оптом и в раздробь, всякого сорта забулдыжная молодежь. К вящему скандалу, эта «скотопригонная площадка» имела место у стен казенной палаты, прямо перед её дверями, на улице, и вся её безобразная торговля, напоминающая блаженной памяти американские рабовладельческие рынки, происходила открыто, среди белого дня, без всяких масок и церемоний, на глазах у всего города. Дело происходило в конце 60-х гг., до введения общей воинской повинности, вероятно, упразднившей этот безобразный торг.
На эту-то ярмарку компания и привела спившегося с круга молодого человека и стала его формально продавать. Как раз в это время производился рекрутский набор. Тотчас же явились покупатели-барышники, торгующие рекрутами. Не справляясь даже о том, кто он такой и согласен ли продаться, один за одним начали осматривать его по всем статьям — годен ли, таскать по трактирам, прицениваться и торговаться с продав-
