человѣкъ общаго числа населенія лишался свободы и попадалъ въ «кутузку» за безобразное пьянство. Сколько же еще виновныхъ въ такомъ пьянствѣ избѣгало блюстительныхъ рукъ полиціи! Но вопросъ въ томъ—можно ли приведенную цифру принимать за точный указатель развитія пьянства въ Петербургѣ? Нѣкоторые моралисты въ такомъ именно смыслѣ и обращаются съ нашей статистикой пьянства, но, кажется, мы достаточно доказали здѣсь, что всѣ подобнаго рода наблюденія и цифры свидѣтельствуютъ не мѣру дѣйствительнаго пропойства и число дѣйствительныхъ пьяницъ, а лишь степень неумѣнья простолюдина пить, не напиваясь до безчувствія, и своевременно уединяться въ неприлично-пьяномъ видѣ. Такимъ образомъ, и приведенная здѣсь цифра арестуемыхъ пьяницъ поучительна лишь, какъ указатель крайней некультурности рабочей среды и грубости ея нравовъ, а отнюдь не размѣра самаго пьянства. Значительность ея объясняется еще тѣмъ обстоятельствомъ, что рабочій привыкъ (да ему иначе и неудобно) напиваться всенародно въ трактирахъ и кабакахъ, откуда обыкновенно, когда онъ до послѣдняго гроша пропьется и окончательно захмѣлѣетъ,—его безъ церемоніи выталкиваютъ на улицу, прямо, такъ сказать, въ объятія блюстительныхъ стражей.
Въ опредѣленіи пьянства существенное значеніе имѣютъ, какъ его спеціальныя послѣдствія, случаи нарушенія общественнаго порядка и алкоголизма, но значеніе скорѣе качественное, чѣмъ количественное. Мы видѣли, что въ Петербургѣ, по свѣдѣніямъ полиціи, за обозрѣваемый періодъ задерживалось ежегодно до 6-ти тысячъ лицъ, изобличавшихся въ нарушеніи тишины и порядка, и какъ нужно полагать—въ нетрезвомъ, большею частью, состояніи. Безъ сомнѣнія, въ дѣйствительности такихъ нарушеній происходитъ несравненно больше, такъ какъ нетрезвое состояніе, по натурѣ своей вообще, а на Руси въ особенности, сопровождается сильнымъ возбужденіемъ въ человѣкѣ грубыхъ звѣриныхъ инстинктовъ.
Русское пьянство—шумное, буйное и драчливое. Русскій человѣкъ пьетъ хотя рѣдко, но метко—такъ метко, что о немъ всегда знаетъ цѣлая улица, и чтобы сладить съ нимъ, нужны сильныя мѣры укрощенія. Обыкновенно смирный и кроткій въ трезвомъ состояніи, въ подпитіи онъ развертывается и скандалезно импонируетъ своимъ буйствомъ требованіямъ общежитія и публичнаго
человек общего числа населения лишался свободы и попадал в «кутузку» за безобразное пьянство. Сколько же еще виновных в таком пьянстве избегало блюстительных рук полиции! Но вопрос в том — можно ли приведенную цифру принимать за точный указатель развития пьянства в Петербурге? Некоторые моралисты в таком именно смысле и обращаются с нашей статистикой пьянства, но, кажется, мы достаточно доказали здесь, что все подобного рода наблюдения и цифры свидетельствуют не меру действительного пропойства и число действительных пьяниц, а лишь степень неумения простолюдина пить, не напиваясь до бесчувствия, и своевременно уединяться в неприлично пьяном виде. Таким образом, и приведенная здесь цифра арестуемых пьяниц поучительна лишь, как указатель крайней некультурности рабочей среды и грубости её нравов, а отнюдь не размера самого пьянства. Значительность её объясняется еще тем обстоятельством, что рабочий привык (да ему иначе и неудобно) напиваться всенародно в трактирах и кабаках, откуда обыкновенно, когда он до последнего гроша пропьется и окончательно захмелеет, — его без церемонии выталкивают на улицу, прямо, так сказать, в объятия блюстительных стражей.
В определении пьянства существенное значение имеют, как его специальные последствия, случаи нарушения общественного порядка и алкоголизма, но значение скорее качественное, чем количественное. Мы видели, что в Петербурге, по сведениям полиции, за обозреваемый период задерживалось ежегодно до 6-ти тысяч лиц, изобличавшихся в нарушении тишины и порядка, и как нужно полагать — в нетрезвом, большею частью, состоянии. Без сомнения, в действительности таких нарушений происходит несравненно больше, так как нетрезвое состояние, по натуре своей вообще, а на Руси в особенности, сопровождается сильным возбуждением в человеке грубых звериных инстинктов.
Русское пьянство — шумное, буйное и драчливое. Русский человек пьет хотя редко, но метко — так метко, что о нём всегда знает целая улица, и чтобы сладить с ним, нужны сильные меры укрощения. Обыкновенно смирный и кроткий в трезвом состоянии, в подпитии он развертывается и скандалёзно импонирует своим буйством требованиям общежития и публичного
