печить свое положеніе со стороны, по крайней мѣрѣ, матеріальной.
Такимъ образомъ, было нѣсколько случаевъ покупки и даже кражи дѣтей, по заказу «содержанокъ» или самими ими лично, и дѣтей этихъ онѣ выдавали за своихъ родныхъ, но, какъ видно, не всякаго «содержателя» можно этимъ фортелемъ одурачить. Вѣроятно, опытовъ въ этомъ родѣ дѣлается немало, какъ можно заключить изъ того, что нѣкоторые изъ нихъ доходятъ до огласки и суда, хотя торжество правосудія покупается здѣсь цѣною слишкомъ ужь зазорнаго скандала, равно постыднаго для всѣхъ заинтересованныхъ сторонъ. Потомъ, очень памятенъ бывшій въ концѣ семидесятыхъ годовъ весьма соблазнительный, трагикомическій случай фальшиваго материнства, очень ужь наивнаго по замыслу и техникѣ.
Малоизвѣстный наслѣдникъ и сынъ очень извѣстнаго родителя-милліонера, прогулявшагося въ «мѣста отдаленныя» за поджогъ достославной мельницы, имѣлъ «содержанку», какую-то, брошенную мужемъ, бѣдную молодую женщину, и держалъ ее, какъ говорится, въ черномъ тѣлѣ. Развратный богачъ унаслѣдовалъ отъ «тятеньки» скаредное скопидомство и платилъ за ласки жертвѣ своего сластолюбія чуть не мѣдными пятаками, обращался съ нею грубо, по скотски и въ такомъ тонѣ, что она ждала каждый день, что онъ, опозоривъ ее, броситъ на произволъ судьбы. Сама ли она надоумилась, или ее подъучили добрые люди—разыграть роль кандидатки въ матери отъ жестокаго «содержателя» и, на этомъ основаніи, потребовать отъ него обезпеченія будущаго ребенка. Началась довольно странная комедія. Несчастная, для нагляднаго удостовѣренія дѣйствительности своей беременности, прибѣгла къ бутафорскому искусству: она начала подвязывать себѣ къ животу подушку. На первыхъ порахъ обманъ удался. Жестоковыйный, скупой купчина, изъ боязни скандала, смалодушествовалъ и, скрѣпя сердце, удовлетворилъ требованіе любовницы относительно обезпеченія; онъ ей выдалъ вексель въ 10 т. Получивъ вексель, героиня почла, что комедія кончилась, и сняла подушку. Увидѣвъ обманъ, милліонеръ разсвирѣпѣлъ и, вмѣсто того, чтобы махнуть рукою и уплатить деньги, какъ диктовало если не великодушіе, то благоразуміе, имѣлъ безстыдство вчинить формальный искъ и посадить
печить свое положение со стороны, по крайней мере, материальной.
Таким образом, было несколько случаев покупки и даже кражи детей, по заказу «содержанок» или самими ими лично, и детей этих они выдавали за своих родных, но, как видно, не всякого «содержателя» можно этим фортелем одурачить. Вероятно, опытов в этом роде делается немало, как можно заключить из того, что некоторые из них доходят до огласки и суда, хотя торжество правосудия покупается здесь ценою слишком уж зазорного скандала, равно постыдного для всех заинтересованных сторон. Потом, очень памятен бывший в конце семидесятых годов весьма соблазнительный, трагикомический случай фальшивого материнства, очень уж наивного по замыслу и технике.
Малоизвестный наследник и сын очень известного родителя-миллионера, прогулявшегося в «места отдаленные» за поджог достославной мельницы, имел «содержанку», какую-то, брошенную мужем, бедную молодую женщину, и держал её, как говорится, в черном теле. Развратный богач унаследовал от «тятеньки» скаредное скопидомство и платил за ласки жертве своего сластолюбия чуть не медными пятаками, обращался с нею грубо, по-скотски и в таком тоне, что она ждала каждый день, что он, опозорив её, бросит на произвол судьбы. Сама ли она надоумилась, или ее подучили добрые люди — разыграть роль кандидатки в матери от жестокого «содержателя» и, на этом основании, потребовать от него обеспечения будущего ребенка. Началась довольно странная комедия. Несчастная, для наглядного удостоверения действительности своей беременности, прибегла к бутафорскому искусству: она начала подвязывать себе к животу подушку. На первых порах обман удался. Жестоковыйный, скупой купчина, из боязни скандала, смалодушествовал и, скрепя сердце, удовлетворил требование любовницы относительно обеспечения; он ей выдал вексель в 10 т. Получив вексель, героиня почла, что комедия кончилась, и сняла подушку. Увидев обман, миллионер рассвирепел и, вместо того, чтобы махнуть рукою и уплатить деньги, как диктовало если не великодушие, то благоразумие, имел бесстыдство вчинить формальный иск и посадить
