все это рвется и изъ кожи лѣзетъ закрѣпить себѣ тѣмъ или инымъ путемъ обожателей (мужей или любовниковъ), чтобы на ихъ счетъ бездѣльничать въ холѣ и роскоши, щеголять костюмами, кататься на рысакахъ, слушать оперетку, веселиться и кружить головы мужчинамъ! Въ этомъ—цѣль и идеалъ жизни, пустоты и гнусности которой эти красивыя куколки не постигаютъ, да и постичь не желаютъ… Зачѣмъ?—Имъ покамѣсть хорошо, а тамъ хоть трава не рости!
Такимъ образомъ, для современнаго Донъ-Жуана вопросъ о любви, по обстоятельствамъ дѣла, есть вопросъ не столько романическій, сколько карманный. Въ былое, болѣе наивное время обольщенныя Лауры и Донны-Анны болѣе или менѣе искренно мечтали, что «съ милымъ рай и въ шалашѣ», и ничего не требовали до поры до времени, кромѣ «вѣчной» любви; но, при современной дѣловитости, всякій рискъ, въ самомъ дѣлѣ, очутиться въ глупомъ «шалашѣ» съ потеряннымъ сокровищемъ, по возможности, исключается заблаговременно при началѣ каждаго порядочнаго романа. Сокровище ревностно оберегается, пока не выяснится вполнѣ вопросъ о «содержаніи», объ его размѣрѣ, прочности и дѣйствительности. Хорошо при этомъ и поторговаться, подороже запросить. Петербургская опытная Лаура или Донна-Анна мастерски обдѣлываетъ такія дѣла. Есть на то, къ ея услугамъ, и особые маклеры, свахи. И вотъ на рынкѣ прелюбодѣянія устанавливается для находящейся въ обращеніи «наличности» довольно опредѣленный курсъ: самая «наличность» классифицируется по сортамъ, имѣющимъ нѣсколько постоянныхъ, отчетливо различаемыхъ типовъ. «Содержанка» такого-то сорта столько-то стоитъ въ годъ, такого-то—столько… «Свѣдущіе люди» всегда это въ точности знаютъ. Потомъ, всегда бываетъ отборъ, превосходящій всякіе сорты,—«звѣзды» и «львицы», на которыхъ весь городъ тычетъ пальцами и къ шлейфу которыхъ мода привлекаетъ самыхъ прихотливыхъ селадоновъ. Этимъ ужь цѣна особая, чрезвычайная, иногда уму непостижимая.
Но, вообще, цѣны высоки на этомъ рынкѣ и притомъ каждая «содержанка», по натурѣ вещей, сознательно и безсознательно стремится побуждать своего обожателя тратить на нее какъ можно больше. Въ этомъ ея честолюбіе и единственное, доступное ея пониманію доказательство, что ее любятъ. Затѣмъ, между этими да-
всё это рвется и из кожи лезет закрепить себе тем или иным путем обожателей (мужей или любовников), чтобы на их счет бездельничать в холе и роскоши, щеголять костюмами, кататься на рысаках, слушать оперетку, веселиться и кружить головы мужчинам! В этом — цель и идеал жизни, пустоты и гнусности которой эти красивые куколки не постигают, да и постичь не желают… Зачем? — Им покамест хорошо, а там хоть трава не расти!
Таким образом, для современного Дон-Жуана вопрос о любви, по обстоятельствам дела, есть вопрос не столько романический, сколько карманный. В былое, более наивное время обольщенные Лауры и Донны Анны более или менее искренно мечтали, что «с милым рай и в шалаше», и ничего не требовали до поры до времени, кроме «вечной» любви; но, при современной деловитости, всякий риск, в самом деле, очутиться в глупом «шалаше» с потерянным сокровищем, по возможности, исключается заблаговременно при начале каждого порядочного романа. Сокровище ревностно оберегается, пока не выяснится вполне вопрос о «содержании», о его размере, прочности и действительности. Хорошо при этом и поторговаться, подороже запросить. Петербургская опытная Лаура или Донна Анна мастерски обделывает такие дела. Есть на то, к её услугам, и особые маклеры, свахи. И вот на рынке прелюбодеяния устанавливается для находящейся в обращении «наличности» довольно определенный курс: самая «наличность» классифицируется по сортам, имеющим несколько постоянных, отчетливо различаемых типов. «Содержанка» такого-то сорта столько-то стоит в год, такого-то — столько… «Сведущие люди» всегда это в точности знают. Потом, всегда бывает отбор, превосходящий всякие сорты, — «звезды» и «львицы», на которых весь город тычет пальцами и к шлейфу которых мода привлекает самых прихотливых селадонов. Этим уж цена особая, чрезвычайная, иногда уму непостижимая.
Но, вообще, цены высоки на этом рынке и притом каждая «содержанка», по натуре вещей, сознательно и бессознательно стремится побуждать своего обожателя тратить на неё как можно больше. В этом её честолюбие и единственное, доступное её пониманию доказательство, что её любят. Затем, между этими да-
