Явленіе это—несомнѣнное и легко объяснимое, хотя, конечно, оно не можетъ быть поставлено въ вину цивилизаціи. Виновата тутъ не цивилизація, а скорѣе ея недостатокъ, кривизна и узкость путей ея распространенія, ея фальсификаціи и извращенія. Истинно цивилизованный европеецъ, конечно, безъ сравненія человѣчнѣе, чище и благороднѣе въ дѣлахъ любви своего первобытнаго предка, не тронутаго культурой. Жаль только, что такой всесторонне-гуманизированный европеецъ довольно еще рѣдокъ, особенно у насъ и особенно въ нашей столицѣ, нравы которой въ этомъ деликатномъ пунктѣ, даже на поверхностный взглядъ, представляютъ картину зазорную и безотрадную.
Мы это видѣли уже въ предшествовавшихъ нашихъ этюдахъ, при обзорѣ современнаго состоянія брака и семьи въ Петербургѣ, и—еще ранѣе, при знакомствѣ со статистикою столичной клейменой, такъ сказать, деморализаціи. Теперь мы, для дополненія этой области нашего изслѣдованія, приведемъ сколько-нибудь въ извѣстность проституціонныя отношенія, остающіяся внѣ полицейскаго контроля и охранительнаго воздѣйствія закона. Разумѣется, ни обнять вполнѣ эту пучину общественнаго, болѣе или менѣе замаскированнаго разврата, ни проникнуть во всѣ ея темныя извилины и подробности мы не можемъ, да это и немыслимо. Довольно, если намъ удастся намѣтить и уловить главныя характеристическія ея черты на живыхъ, наиболѣе выдающихся, достовѣрныхъ примѣрахъ.
Уже одно крайне ненормальное статистическое отношеніе половъ въ петербургскомъ населеніи, огромное преобладаніе въ его средѣ холостяковъ и очень малое, сравнительно, число семейно живущихъ супружествъ, на что̀ было указано нами въ своемъ мѣстѣ,—представляетъ очень выразительныя и вѣскія данныя какъ для приблизительнаго опредѣленія петербургской тайной проституціи, такъ и для объясненія ея широкаго развитія, и очевиднаго и самому непроницательному моралисту. Ясно само по себѣ, что тамъ, гдѣ на сто женщинъ, въ среднемъ статистическомъ разсчетѣ, приходится почти сто двадцать пять мужчинъ, гдѣ изъ пяти взрослыхъ жителей—четыре холостыхъ или живущихъ не въ брачныхъ парахъ, гдѣ, наконецъ, такъ невелико, сравнительно, число заключаемыхъ законныхъ браковъ,—тамъ отношенія половъ en masse
Явление это — несомненное и легко объяснимое, хотя, конечно, оно не может быть поставлено в вину цивилизации. Виновата тут не цивилизация, а скорее её недостаток, кривизна и узкость путей её распространения, её фальсификации и извращения. Истинно цивилизованный европеец, конечно, без сравнения человечнее, чище и благороднее в делах любви своего первобытного предка, не тронутого культурой. Жаль только, что такой всесторонне гуманизированный европеец довольно еще редок, особенно у нас и особенно в нашей столице, нравы которой в этом деликатном пункте, даже на поверхностный взгляд, представляют картину зазорную и безотрадную.
Мы это видели уже в предшествовавших наших этюдах, при обзоре современного состояния брака и семьи в Петербурге, и — еще ранее, при знакомстве со статистикою столичной клейменой, так сказать, деморализации. Теперь мы, для дополнения этой области нашего исследования, приведем сколько-нибудь в известность проституционные отношения, остающиеся вне полицейского контроля и охранительного воздействия закона. Разумеется, ни обнять вполне эту пучину общественного, более или менее замаскированного разврата, ни проникнуть во все её темные извилины и подробности мы не можем, да это и немыслимо. Довольно, если нам удастся наметить и уловить главные характеристические её черты на живых, наиболее выдающихся, достоверных примерах.
Уже одно крайне ненормальное статистическое отношение полов в петербургском населении, огромное преобладание в его среде холостяков и очень малое, сравнительно, число семейно живущих супружеств, на что было указано нами в своем месте, — представляет очень выразительные и веские данные как для приблизительного определения петербургской тайной проституции, так и для объяснения её широкого развития, и очевидного и самому непроницательному моралисту. Ясно само по себе, что там, где на сто женщин, в среднем статистическом расчёте, приходится почти сто двадцать пять мужчин, где из пяти взрослых жителей — четыре холостых или живущих не в брачных парах, где, наконец, так невелико, сравнительно, число заключаемых законных браков, — там отношения полов en masse
