Такое значеніе здѣсь должно быть отдано болѣе широкому понятію—понятію недовольства вообще, развивающагося въ населеніи по различнымъ, иногда очень сложнымъ причинамъ, и отъ степени распространенія и напряженности котораго находится обыкновенно въ полной зависимости статистика всякихъ нравственныхъ отступленій, нарушеній и преступленій. Это недовольство, это тревожное, мучительное сознаніе необезпеченности своего положенія, непрочности и недостаточности своихъ матеріальныхъ средствъ, создаются, главнымъ образомъ, тѣмъ несоотвѣтствіемъ между возбуждаемыми потребностями и ихъ удовлетвореніемъ, которымъ страдаетъ такое множество культурныхъ горожанъ. Потребности быстро возникаютъ и усложняются, еще быстрѣе распространяются онѣ въ массѣ и усвоиваются ею, а между тѣмъ матеріальныя средства и зажиточность, въ частности, возростаютъ гораздо медленнѣе (напр., заработная плата, жалованье и пр.), вслѣдствіе чего съ каждымъ днемъ все болѣе и болѣе увеличивается число индивидуумовъ, страдающихъ отъ неудовлетворенія, въ той или другой степени, своихъ желаній, требованій, вкусовъ и привычекъ. При этомъ, нужно замѣтить, что современная городская жизнь, особенно въ такомъ большомъ городѣ, какъ Петербургъ, наряду со здоровыми и своевременными потребностями, искусственно возбуждаетъ и распространяетъ множество потребностей неправильныхъ, фальшивыхъ и суетныхъ, напр., вкусъ къ роскоши, къ тщеславному внѣшнему блеску, къ сильнымъ ощущеніямъ въ области утонченнаго распутства, къ наслажденію зрѣлищами и проч.
Потребности этой категоріи, совершенно опутывая людей извѣстныхъ привилегированныхъ слоевъ, въ то же время, съ легкостью заразы, проникаютъ въ массу низшаго и недостаточнаго городскаго населенія и, въ большей или меньшей степени, деморализируютъ ее. Какъ бы ни были такого рода потребности искусственны и ложны, но повсечасно возбуждаемыя соблазнами городской прихотливой жизни, онѣ крайне заостряются и, отсюда, неудовлетвореніе ихъ заставляетъ страдать, заставляетъ искать исхода, разжигаетъ хищническіе инстинкты и заглушаетъ голосъ покладистой совѣсти. Человѣкъ, разъ попавшій въ этотъ водоворотъ, сроднившійся съ опьяняющимъ чадомъ прихотей и наслажденій, уже не можетъ и не хочетъ жить въ другой обстановкѣ и атмосферѣ. Борьба за существованіе превращается здѣсь въ борьбу за личное чревоугодіе,
Такое значение здесь должно быть отдано более широкому понятию — понятию недовольства вообще, развивающегося в населении по различным, иногда очень сложным причинам, и от степени распространения и напряженности которого находится обыкновенно в полной зависимости статистика всяких нравственных отступлений, нарушений и преступлений. Это недовольство, это тревожное, мучительное сознание необеcпеченности своего положения, непрочности и недостаточности своих материальных средств, создаются, главным образом, тем несоответствием между возбуждаемыми потребностями и их удовлетворением, которым страдает такое множество культурных горожан. Потребности быстро возникают и усложняются, еще быстрее распространяются они в массе и усваиваются ею, а между тем материальные средства и зажиточность, в частности, возрастают гораздо медленнее (напр., заработная плата, жалованье и пр.), вследствие чего с каждым днем всё более и более увеличивается число индивидуумов, страдающих от неудовлетворения, в той или другой степени, своих желаний, требований, вкусов и привычек. При этом, нужно заметить, что современная городская жизнь, особенно в таком большом городе, как Петербург, наряду со здоровыми и своевременными потребностями, искусственно возбуждает и распространяет множество потребностей неправильных, фальшивых и суетных, напр., вкус к роскоши, к тщеславному внешнему блеску, к сильным ощущениям в области утонченного распутства, к наслаждению зрелищами и проч.
Потребности этой категории, совершенно опутывая людей известных привилегированных слоев, в то же время, с легкостью заразы, проникают в массу низшего и недостаточного городского населения и, в большей или меньшей степени, деморализируют её. Как бы ни были такого рода потребности искусственны и ложны, но повсечасно возбуждаемые соблазнами городской прихотливой жизни, они крайне заостряются и, отсюда, неудовлетворение их заставляет страдать, заставляет искать исхода, разжигает хищнические инстинкты и заглушает голос покладистой совести. Человек, раз попавший в этот водоворот, сроднившийся с опьяняющим чадом прихотей и наслаждений, уже не может и не хочет жить в другой обстановке и атмосфере. Борьба за существование превращается здесь в борьбу за личное чревоугодие,
