ности… Дальше такъ жить нельзя—силъ нѣтъ! А, впрочемъ, все таки попробую утопиться… Тутъ по Фонтанкѣ, пройдя катокъ, я видѣла удобный спускъ. Сыщу его… А все жаль Миши… Ужь разумѣется О. не будетъ любить его такъ, какъ я его любила… Нѣтъ, пора покончить. Скорѣе-бы только удалось, скорѣе!»
Переворачиваемъ еще нѣсколько страницъ дневника и читаемъ:
«6 часовъ утра. Онъ явился сумрачный, холодный, даже «здравствуй» не сказалъ, а сейчасъ придрался къ чему-то, чтобъ выругать… Видно, непріятно было возвращаться съ веселаго вечера домой, гдѣ передъ глазами эта вѣчная жена, которая ужъ давно надоѣла. Не будь она, умри она, провались куда нибудь,—вотъ-бы счастье: тогда можно было-бы жениться вторично, а то связаны руки… Господи, силъ моихъ нѣтъ! Вѣдь, кажется, я молодая, во-мнѣ нѣтъ ничего отвратительнаго, я могу еще любить и быть любимой. За что-же это?»
Въ такомъ тонѣ и съ такимъ содержаніемъ дневникъ пишется въ теченіи двухъ лѣтъ, отъ начала брака, и обрывается катастрофой. Молодая женщина потеряла наконецъ терпѣніе и, дѣйствительно, въ одинъ прекрасный вечеръ, какъ писала, бросилась въ Фонтанку… Ее, правда, вытащили живую, и она отдѣлалась лишь испугомъ и нервной горячкой. Это дало поводъ заподозрить ее въ томъ, что она только играла роль самоубійцы: била на драматическій эффектъ, не имѣя серьезнаго намѣренія покончить съ собою. Такое предпололоженіе поддерживала и прокуратура… Можетъ быть, это и такъ отчасти, но во всякомъ случаѣ отъ хорошей жизни люди не бросаются въ воду, хотя-бы даже для примѣрнаго опыта—показать, что они хотятъ утопиться. Тѣмъ болѣе нужно сказать это о слабой женщинѣ, чувствительной, деликатной институткѣ, какова наша героиня. Чтобы продѣлать этотъ опытъ, хотя-бы ради лишь драматическаго эффекта, такой женщинѣ нужна рѣшимость отчаянія.
Такъ или иначе, но въ жизни молодой женщины описанная катастрофа имѣла довольно существенныя послѣдствія. Она перестаетъ вести дневникъ, не жалуется уже больше на мужа, не надоѣдаетъ ему упреками и слезами, а, напротивъ, какъ будто примиряется съ нимъ, прилаживается къ его интересамъ; начинаетъ принимать участіе въ его дѣлахъ и операціяхъ, не взирая на ихъ неопрятность. Словомъ, въ ней происходитъ переломъ. Вѣроятно, и мужъ и род-
ности… Дальше так жить нельзя — сил нет! А, впрочем, всё-таки попробую утопиться… Тут по Фонтанке, пройдя каток, я видела удобный спуск. Сыщу его… А всё жаль Миши… Уж разумеется О. не будет любить его так, как я его любила… Нет, пора покончить. Скорее бы только удалось, скорее!»
Переворачиваем еще несколько страниц дневника и читаем:
«6 часов утра. Он явился сумрачный, холодный, даже «здравствуй» не сказал, а сейчас придрался к чему-то, чтоб выругать… Видно, неприятно было возвращаться с веселого вечера домой, где перед глазами эта вечная жена, которая уж давно надоела. Не будь она, умри она, провались куда-нибудь, — вот бы счастье: тогда можно было бы жениться вторично, а то связаны руки… Господи, сил моих нет! Ведь, кажется, я молодая, во мне нет ничего отвратительного, я могу еще любить и быть любимой. За что же это?»
В таком тоне и с таким содержанием дневник пишется в течении двух лет, от начала брака, и обрывается катастрофой. Молодая женщина потеряла наконец терпение и, действительно, в один прекрасный вечер, как писала, бросилась в Фонтанку… Её, правда, вытащили живую, и она отделалась лишь испугом и нервной горячкой. Это дало повод заподозрить её в том, что она только играла роль самоубийцы: била на драматический эффект, не имея серьезного намерения покончить с собою. Такое предположение поддерживала и прокуратура… Может быть, это и так отчасти, но во всяком случае от хорошей жизни люди не бросаются в воду, хотя бы даже для примерного опыта — показать, что они хотят утопиться. Тем более нужно сказать это о слабой женщине, чувствительной, деликатной институтке, какова наша героиня. Чтобы проделать этот опыт, хотя бы ради лишь драматического эффекта, такой женщине нужна решимость отчаяния.
Так или иначе, но в жизни молодой женщины описанная катастрофа имела довольно существенные последствия. Она перестает вести дневник, не жалуется уже больше на мужа, не надоедает ему упреками и слезами, а, напротив, как будто примиряется с ним, прилаживается к его интересам; начинает принимать участие в его делах и операциях, невзирая на их неопрятность. Словом, в ней происходит перелом. Вероятно, и муж и род-
