— Совсѣмъ безвинно, господинъ судья! слезливо отвѣчалъ онъ.
— За кражу?
— Безвинно, какъ есть, хоть передъ Богомъ поклясться.
— И вы сидѣли въ тюрьмѣ?
— Сидѣлъ… страдалъ понапрасну…
— Сколько же?
— Полтора мѣсяца.
— Ну, а если я васъ теперь опять посажу на полтора мѣсяца, вы тоже скажете, что понапрасну?
— Что-жъ, страдать, такъ страдать… Богъ взыщетъ!—со вздохомъ отозвался этотъ несовершеннолѣтній Тартюфъ.
Рецидивизмъ среди дѣтей-преступниковъ такое-же заурядное явленіе, какъ и среди взрослыхъ закоренѣлыхъ сыновъ порока и преступленія. Объ этомъ лучше всего знаютъ руководители исправительной колоніи, исправительное дѣйствіе которой на ея питомцевъ въ очень многихъ случаяхъ оказывается весьма проблематическимъ и, частію, явно призрачнымъ. Даже въ самыхъ стѣнахъ колоніи, на глазахъ ея педагоговъ-филантроповъ, «исправляемые» дѣти-преступники нерѣдко изобличаются въ рецидивизмѣ, да, къ тому-же, случается—въ очень тяжкомъ, совершаемомъ вдобавокъ компаніями.
Нѣсколько лѣтъ тому назадъ, трое питомцевъ колоніи купно совершили въ мѣстной церкви взломъ храмовой кружки и бѣжали «во лѣса дремучіе», гдѣ и были пойманы съ кружечными деньгами, спустя нѣсколько дней. И тутъ эти малыши оказались травлеными ворами: когда они увидѣли себя въ западнѣ, то бросили деньги въ канаву, чтобы при нихъ не нашли поличнаго, и на вопросъ о кражѣ отозвались заученнымъ острожнымъ терминомъ: «знать не знаемъ, вѣдать не вѣдаемъ!»
Попадаются примѣры многократнаго рецидивизма въ самомъ нѣжномъ, раннемъ возрастѣ. Въ одномъ пріютѣ для малолѣтнихъ дѣвочекъ, была обокрадена его начальница. Воровство, по справкѣ, совершила одна изъ питомицъ, 11-ти лѣтняя дѣвочка, которая, при этомъ, бѣжала изъ пріюта. Ее поймали и поставили предъ ясныя очи мироваго судьи, который, къ удивленію всей публики, констатировалъ, что маленькая преступница судится уже третій разъ за кражи и уже отбыла разъ заключе-
— Совсем безвинно, господин судья! слезливо отвечал он.
— За кражу?
— Безвинно, как есть, хоть перед Богом поклясться.
— И вы сидели в тюрьме?
— Сидел… страдал понапрасну…
— Сколько же?
— Полтора месяца.
— Ну, а если я вас теперь опять посажу на полтора месяца, вы тоже скажете, что понапрасну?
— Что ж, страдать, так страдать… Бог взыщет! — со вздохом отозвался этот несовершеннолетний Тартюф.
Рецидивизм среди детей-преступников такое же заурядное явление, как и среди взрослых закоренелых сынов порока и преступления. Об этом лучше всего знают руководители исправительной колонии, исправительное действие которой на её питомцев в очень многих случаях оказывается весьма проблематическим и, частью, явно призрачным. Даже в самых стенах колонии, на глазах её педагогов-филантропов, «исправляемые» дети-преступники нередко изобличаются в рецидивизме, да, к тому же, случается — в очень тяжком, совершаемом вдобавок компаниями.
Несколько лет тому назад, трое питомцев колонии купно совершили в местной церкви взлом храмовой кружки и бежали «во леса дремучие», где и были пойманы с кружечными деньгами, спустя несколько дней. И тут эти малыши оказались травлеными ворами: когда они увидели себя в западне, то бросили деньги в канаву, чтобы при них не нашли поличного, и на вопрос о краже отозвались заученным острожным термином: «знать не знаем, ведать не ведаем!»
Попадаются примеры многократного рецидивизма в самом нежном, раннем возрасте. В одном приюте для малолетних девочек, была обокрадена его начальница. Воровство, по справке, совершила одна из питомиц, 11-тилетняя девочка, которая, при этом, бежала из приюта. Ее поймали и поставили пред ясные очи мирового судьи, который, к удивлению всей публики, констатировал, что маленькая преступница судится уже третий раз за кражи и уже отбыла раз заключе-
