нихъ украдено, по которому тотчасъ же выплачивались деньги. Барыня пріѣзжала, производила кражи и, довольная ихъ успѣхомъ, возвращалась домой, не подозрѣвая, что вороватость ея ни для кого не тайна и съ родственной заботливостью предусмотрѣна, во избѣжаніе непріятностей.
Однородной страстью, но уже съ оттѣнкомъ художественности и любви къ просвѣщенію, можно объяснить весьма распространенное въ Петербургѣ книгокрадство, которое въ иныхъ случаяхъ является настоящимъ вандальствомъ. До чего это воровство популярно — можно судить уже изъ того обстоятельства, очень дурно рекомендующаго столичныхъ любителей просвѣщенія, что въ публичныхъ библіотекахъ для чтенія даже каталоги несокрушимо привинчены къ столамъ и пюпитрамъ, подобно тому, какъ до изобрѣтенія книгопечатанія охранялись оковами и цѣпями дорогія рукописныя книги. Тѣ-же библіотеки безпрерывно обкрадываются по мелочамъ, такъ сказать, раздробительно: есть библіофилы, которые берутъ и «зачитываютъ» рѣдкія и дорогія изданія, стоимость которыхъ далеко превосходитъ цифру внесеннаго залога; есть читатели, которые безжалостно портятъ книги, вырывая изъ нихъ понравившіяся имъ страницы или картинки (отъ нихъ особенно страдаетъ императорская библіотека); даже продукты текущей прессы — нумера газетъ, тетрадки иллюстрацій и еженедѣльныхъ журналовъ — требуютъ самаго тщательнаго охраненія въ публичныхъ кабинетахъ для чтенія, въ гостинницахъ и ресторанахъ отъ многочисленныхъ, нечистыхъ на руку охотниковъ до чтенія, всегда готовыхъ прикарманить эти грошовые листки.
Почему-то, господствуетъ предразсудокъ, что кража книги — не есть кража, какъ преступленіе. Многіе книгокрады и въ самомъ дѣлѣ не вмѣняемы по этой причинѣ; но это едва-ли можно сказать о тѣхъ солидныхъ эрудистахъ-систематикахъ по этой части, типичнымъ представителемъ которыхъ явился нѣсколько лѣтъ тому назадъ, къ великому скандалу всей ученой Германіи, пресловутый докторъ философіи Пихлеръ. Какъ извѣстно, этотъ многоученый мужъ, пользуясь довѣріемъ управленія императорской публичной библіотеки, замыслилъ систематически и съ тонкой ученой разборчивостью опустошить эту библіотеку, вынося изъ нея каждый день въ своихъ бездонныхъ библіофильскихъ карманахъ по нѣскольку дорогихъ изданій. По счастью, его накрыли, но неизвѣстно — во
них украдено, по которому тотчас же выплачивались деньги. Барыня приезжала, производила кражи и, довольная их успехом, возвращалась домой, не подозревая, что вороватость её ни для кого не тайна и с родственной заботливостью предусмотрена, во избежание неприятностей.
Однородной страстью, но уже с оттенком художественности и любви к просвещению, можно объяснить весьма распространенное в Петербурге книгокрадство, которое в иных случаях является настоящим вандальством. До чего это воровство популярно — можно судить уже из того обстоятельства, очень дурно рекомендующего столичных любителей просвещения, что в публичных библиотеках для чтения даже каталоги несокрушимо привинчены к столам и пюпитрам, подобно тому, как до изобретения книгопечатания охранялись оковами и цепями дорогие рукописные книги. Те же библиотеки беспрерывно обкрадываются по мелочам, так сказать, раздробительно: есть библиофилы, которые берут и «зачитывают» редкие и дорогие издания, стоимость которых далеко превосходит цифру внесенного залога; есть читатели, которые безжалостно портят книги, вырывая из них понравившиеся им страницы или картинки (от них особенно страдает императорская библиотека); даже продукты текущей прессы — номера газет, тетрадки иллюстраций и еженедельных журналов — требуют самого тщательного охранения в публичных кабинетах для чтения, в гостиницах и ресторанах от многочисленных, нечистых на руку охотников до чтения, всегда готовых прикарманить эти грошовые листки.
Почему-то, господствует предрассудок, что кража книги — не есть кража, как преступление. Многие книгокрады и в самом деле не вменяемы по этой причине; но это едва ли можно сказать о тех солидных эрудистах-систематиках по этой части, типичным представителем которых явился несколько лет тому назад, к великому скандалу всей ученой Германии, пресловутый доктор философии Пихлер. Как известно, этот многоученый муж, пользуясь доверием управления императорской публичной библиотеки, замыслил систематически и с тонкой ученой разборчивостью опустошить эту библиотеку, вынося из неё каждый день в своих бездонных библиофильских карманах по нескольку дорогих изданий. По счастью, его накрыли, но неизвестно — во
