романахъ Сю, Дюма, Понсонъ-дю-Терайля, Ксавье де-Монтепена и др. Конечно, петербургскій «мазурикъ» не миѳъ — онъ безспорно существуетъ и, самъ по себѣ, представляетъ очень интересный типъ, но въ типѣ этомъ нѣтъ и признаковъ того монте-кристовскаго демонизма, того внѣшняго лоска и ухарства и той художественности въ натурѣ и въ профессіи, которыми надѣлены разукрашенные беллетристической фантазіей романическіе рыцари карманной выгрузки.
Петербургскій воръ по ремеслу — въ большинствѣ жалкій парій, промышляющій по мелочамъ и при случаѣ. Крайне скудный изобрѣтательностью и индустріальной техникой, онъ, чаще всего воруетъ только то, что «плохо лежитъ» у него на пути, что набѣжитъ ему подъ руку. Есть цѣлый рядъ отраслей воровскаго промысла, основанныхъ на такомъ нехитромъ разсчетѣ, — самомъ, впрочемъ, вѣрномъ и наименѣе рискованномъ, благодаря господствующей въ русскихъ нравахъ безпечности. Значительнѣйшая часть кражъ въ Петербургѣ обязаны своимъ происхожденіемъ именно безпечности, ротозѣйству и недостатку присмотра за имуществомъ самихъ обывателей. На это не разъ обращала вниманіе и полиція, истощаясь въ краснорѣчивыхъ внушеніяхъ обывателямъ большей бдительности въ охраненіи своего имущества. Всего болѣе грѣшна въ этомъ отношеніи столичная домашняя прислуга, которая, помимо того, что очень мало заинтересована въ сбереженіи «господскаго» добра, не воспитана въ требованіяхъ точнаго порядка городскаго, культурнаго домохозяйства, а, комплектуясь въ большинствѣ изъ питомцевъ деревни, привыкла къ ея патріархальной безпечности и простотѣ. Напримѣръ, въ весьма нерѣдкихъ случаяхъ, прислуга наша положительно не въ состояніи усвоить себѣ постояннаго употребленія замковъ, какъ необходимаго условія въ городской домашней жизни, ради безопасности. Прислуга знаетъ объ этомъ, но только въ теоріи; привычки къ употребленію замковъ она въ себѣ не выработала и, поэтому, сплошь и рядомъ забываетъ примѣнять ее во-время и къ мѣсту, чѣмъ воришки и пользуются.
Правдивость мудрой пословицы: «не клади плохо — не вводи вора въ грѣхъ!» оправдывается на каждомъ шагу въ практикѣ петербургскаго воровскаго хищничества. Можно даже съ достовѣрностью сказать, что множество воровъ только потому и сдѣлались ворами, что случай натолкнулъ ихъ на соблазнъ легко воспользо-
романах Сю, Дюма, Понсон-дю-Терайля, Ксавье де-Монтепена и др. Конечно, петербургский «мазурик» не миф — он бесспорно существует и, сам по себе, представляет очень интересный тип, но в типе этом нет и признаков того монте-кристовского демонизма, того внешнего лоска и ухарства и той художественности в натуре и в профессии, которыми наделены разукрашенные беллетристической фантазией романические рыцари карманной выгрузки.
Петербургский вор по ремеслу — в большинстве жалкий парий, промышляющий по мелочам и при случае. Крайне скудный изобретательностью и индустриальной техникой, он, чаще всего ворует только то, что «плохо лежит» у него на пути, что набежит ему под руку. Есть целый ряд отраслей воровского промысла, основанных на таком нехитром расчёте, — самом, впрочем, верном и наименее рискованном, благодаря господствующей в русских нравах беспечности. Значительнейшая часть краж в Петербурге обязаны своим происхождением именно беспечности, ротозейству и недостатку присмотра за имуществом самих обывателей. На это не раз обращала внимание и полиция, истощаясь в красноречивых внушениях обывателям большей бдительности в охранении своего имущества. Всего более грешна в этом отношении столичная домашняя прислуга, которая, помимо того, что очень мало заинтересована в сбережении «господского» добра, не воспитана в требованиях точного порядка городского, культурного домохозяйства, а, комплектуясь в большинстве из питомцев деревни, привыкла к её патриархальной беспечности и простоте. Например, в весьма нередких случаях, прислуга наша положительно не в состоянии усвоить себе постоянного употребления замков, как необходимого условия в городской домашней жизни, ради безопасности. Прислуга знает об этом, но только в теории; привычки к употреблению замков она в себе не выработала и, поэтому, сплошь и рядом забывает применять её вовремя и к месту, чем воришки и пользуются.
Правдивость мудрой пословицы: «не клади плохо — не вводи вора в грех!» оправдывается на каждом шагу в практике петербургского воровского хищничества. Можно даже с достоверностью сказать, что множество воров только потому и сделались ворами, что случай натолкнул их на соблазн легко воспользо-
