невольно умалять реальность русскаго прогресса и преувеличивать размѣръ испорченности и упадка нашего времени, сравнительно съ прошлымъ. Это, во-первыхъ, расширеніе гласности и размноженіе ея органовъ; во-вторыхъ, развитіе литературной систематизаціи явленій и фактовъ общественной жизни, приводимыхъ въ извѣстность и освѣщаемыхъ мыслью, съ цѣлью возбуждать общественное самосознаніе, и, наконецъ, въ третьихъ, измѣненіе формъ и видовъ борьбы за существованіе, въ зависимости отъ громаднаго разрыва, совершеннаго, если можно такъ выразиться, по всѣмъ швамъ русской жизни упраздненіемъ крѣпостнаго права.
Мы никогда еще такъ близко и такъ пристально не вглядывались въ самихъ себя—въ нашу народную и общественную среду во всѣхъ функціяхъ ея жизни; никогда еще русской публикѣ не докладывалось съ такой обстоятельностью и откровенностью обо всемъ, что дѣлается въ ней самой и вокругъ нея,—и о чемъ еще въ недавнее время предпочиталось оставлять ее болѣе или менѣе въ святомъ невѣдѣніи. Вслѣдствіе этого, то, что прежде было шито да крыто, теперь вдругъ всплыло на свѣжую воду, во всей своей наготѣ. Понятно, что глазъ, привыкшій къ полумраку и видѣвшій передъ собою только краюшекъ картины, долженъ испытать рѣзкое, болѣзненное впечатлѣніе, когда передъ нимъ вдругъ развернется вся картина при полномъ дневномъ свѣтѣ. Ошеломленный этимъ зрѣлищемъ, наблюдатель невольно думаетъ, что все то, что онъ теперь видитъ передъ собой, вчера не существовало, а явилось сейчасъ только, съ той минуты, какъ онъ самъ прозрѣлъ. Мы часто забываемъ, что измѣнилась не картина, стоящая передъ нами, а только ея освѣщеніе и степень его яркости, потому что съ глазъ нашихъ упала повязка. Затѣмъ, явившаяся, съ расширеніемъ гласности, систематизація фактовъ повела къ большей требова-
невольно умалять реальность русского прогресса и преувеличивать размер испорченности и упадка нашего времени, сравнительно с прошлым. Это, во-первых, расширение гласности и размножение её органов; во-вторых, развитие литературной систематизации явлений и фактов общественной жизни, приводимых в известность и освещаемых мыслью, с целью возбуждать общественное самосознание, и, наконец, в-третьих, изменение форм и видов борьбы за существование, в зависимости от громадного разрыва, совершенного, если можно так выразиться, по всем швам русской жизни упразднением крепостного права.
Мы никогда еще так близко и так пристально не вглядывались в самих себя — в нашу народную и общественную среду во всех функциях её жизни; никогда еще русской публике не докладывалось с такой обстоятельностью и откровенностью обо всём, что делается в ней самой и вокруг неё, — и о чём еще в недавнее время предпочиталось оставлять её более или менее в святом неведении. Вследствие этого, то, что прежде было шито да крыто, теперь вдруг всплыло на свежую воду, во всей своей наготе. Понятно, что глаз, привыкший к полумраку и видевший перед собою только краешек картины, должен испытать резкое, болезненное впечатление, когда перед ним вдруг развернется вся картина при полном дневном свете. Ошеломленный этим зрелищем, наблюдатель невольно думает, что всё то, что он теперь видит перед собой, вчера не существовало, а явилось сейчас только, с той минуты, как он сам прозрел. Мы часто забываем, что изменилась не картина, стоящая перед нами, а только её освещение и степень его яркости, потому что с глаз наших упала повязка. Затем, явившаяся, с расширением гласности, систематизация фактов повела к большей требова-
