какъ утверждалъ Чихачевъ, хотя, кажется, онъ былъ, прямо или косвенно, первой причиной дурной молвы о несчастной молодой женщинѣ. Вскорѣ, благодаря странному и скандалезному образу дѣйствій самихъ Непениныхъ, ихъ семейная драма стала притчей всего уѣзда… Тутъ ужь, дѣйствительно, ничего больше не оставалось для сдѣлки со «свѣтомъ», для отраженія его жестокаго стоустаго суда, какъ покончить дѣло дуэлью, и въ данномъ случаѣ оно, вѣроятно, такъ бы и кончилось, еслибы Чихачевъ имѣлъ мужество принять вызовъ Непенина.
Такъ пли иначе, но нѣтъ данныхъ утверждать, что Непенинъ шелъ къ Чихачеву съ намѣреніемъ не на дуэль звать, а просто убить его при какихъ бы то ни было условіяхъ.
Такой, въ большей или меньшей степени оправдательной, оговорки нельзя сдѣлать по другому аналогичному убійству, совершившемуся въ Петербургѣ, спустя мѣсяцъ послѣ убійства Чихачева, въ ресторанѣ Палкина, на углу Невскаго и Литейной. Здѣсь тоже играла роль ревность, хотя очень ужь грубая, и вся эта драма, равно какъ и герои ея, значительно ниже сортомъ и носятъ отпечатокъ вульгарности. Начать съ того, что мѣстомъ ея дѣйствія служатъ трактиры и рестораны, ея дѣйствующія лица — представители той городской культурной черни, которая не отличается особенной чистотой нравовъ, и все дѣйствіе драмы происходитъ среди трактирнаго времяпровожденія, въ затхлой атмосферѣ, отдающей кухней и кабакомъ.
Въ одномъ низкопробномъ ресторанчикѣ, на Владимірской, служила въ качествѣ «буфетчицы» молодая дѣвица, холмская мѣщанка, по описанію судебнаго отчета, «весьма живая особа, съ бойкими глазами, держащаяся непринужденно и развязно», которая сама заявила на судѣ, что «за нею въ ресторанѣ всѣ до одного человѣка ухаживали, а одинъ казакъ — такъ даже сватался серьезно». Словомъ, особа эта стояла вполнѣ на высотѣ своего призванія — призванія «буфетчицы», отъ которой трактирная практика требуетъ именно такихъ чарующихъ способностей сирены, не слишкомъ строгой и не очень стыдливой. Поэтому-то, профессія «буфетчицъ» на очень дурномъ счету у моралистовъ, какъ одна изъ разновидностей замаскированной проституціи, и это мнѣніе не лишено основанія.
как утверждал Чихачев, хотя, кажется, он был, прямо или косвенно, первой причиной дурной молвы о несчастной молодой женщине. Вскоре, благодаря странному и скандалезному образу действий самих Непениных, их семейная драма стала притчей всего уезда… Тут уж, действительно, ничего больше не оставалось для сделки со «светом», для отражения его жестокого стоустого суда, как покончить дело дуэлью, и в данном случае оно, вероятно, так бы и кончилось, если бы Чихачев имел мужество принять вызов Непенина.
Так пли иначе, но нет данных утверждать, что Непенин шел к Чихачеву с намерением не на дуэль звать, а просто убить его при каких бы то ни было условиях.
Такой, в большей или меньшей степени оправдательной, оговорки нельзя сделать по другому аналогичному убийству, совершившемуся в Петербурге, спустя месяц после убийства Чихачева, в ресторане Палкина, на углу Невского и Литейной. Здесь тоже играла роль ревность, хотя очень уж грубая, и вся эта драма, равно как и герои её, значительно ниже сортом и носят отпечаток вульгарности. Начать с того, что местом её действия служат трактиры и рестораны, её действующие лица — представители той городской культурной черни, которая не отличается особенной чистотой нравов, и всё действие драмы происходит среди трактирного времяпровождения, в затхлой атмосфере, отдающей кухней и кабаком.
В одном низкопробном ресторанчике, на Владимирской, служила в качестве «буфетчицы» молодая девица, холмская мещанка, по описанию судебного отчета, «весьма живая особа, с бойкими глазами, держащаяся непринужденно и развязно», которая сама заявила на суде, что «за нею в ресторане все до одного человека ухаживали, а один казак — так даже сватался серьезно». Словом, особа эта стояла вполне на высоте своего призвания — призвания «буфетчицы», от которой трактирная практика требует именно таких чарующих способностей сирены, не слишком строгой и не очень стыдливой. Поэтому-то, профессия «буфетчиц» на очень дурном счету у моралистов, как одна из разновидностей замаскированной проституции, и это мнение не лишено основания.
