къ Непениной, стала «говорить всѣмъ, что она безчестная и гадкая…» Сплетня росла и Непенина, боясь, чтобы мужъ не узналъ истины изъ чужихъ устъ, рѣшилась предупредить недобрую молву чистосердечнымъ раскаяніемъ. Слѣдствіе однако показало, что раскаяніе было не совсѣмъ чистосердечное.
Непенина выставила себя жертвой «физическаго и нравственнаго насилія» коварнаго соблазнителя Чихачева, а, по показанію нѣкоторыхъ свидѣтелей, выходило такъ, что соблазнилъ не Чихачевъ, а его соблазнили. Впрочемъ, талантливый прокуроръ (г. Кони) совершенно вѣрно констатировалъ тотъ фактъ, что тутъ были «обыкновенныя отношенія, которымъ не предшествовало ни насилія, ни обмана, ни обольщенія», ни съ чьей стороны, а устроилась интрижка полюбовно. Чихачевъ хотя былъ поклонникъ женщинъ и «любезный кавалеръ», по оцѣнкѣ одной свидѣтельницы, но не былъ сердцеѣдомъ, и — человѣкъ мягкій, нерѣшительный и робкій — не представлялся способнымъ къ насилію противъ кого бы то ни было. Въ пору описываемаго романа, онъ изображалъ собой интереснаго молодаго человѣка съ несчастной судьбою, такъ какъ его бросила тогда любимая жена; Непенина — тогда еще дѣвица Дьяконова — была милой и свѣжей, съ незанятымъ сердечкомъ, институткой, только что пріѣхавшей изъ Смольнаго. Встрѣтились они въ деревнѣ, въ домѣ родныхъ героини, и сблизились. Онъ пріобрѣлъ ея расположеніе повѣстью о своемъ горѣ и своемъ разбитомъ сердцѣ. Отъ женскаго состраданія до женской любви одинъ шагъ, и — вотъ, спустя нѣкоторое время, въ одну прекрасную ночь, герой, по приглашенію героини, очутился въ ея комнатѣ… Романъ, словомъ, самый обыкновенный. Безъ сомнѣнія Чихачевъ заслуживалъ суроваго осужденія за то, что онъ, будучи 35-ти лѣтнимъ мужчиной, позволилъ себѣ зайти слишкомъ далеко въ интимности съ неопытной дѣвушкой, зная напередъ, что не можетъ сдѣлаться ея мужемъ; но разъ грѣхъ случился и героиня вышла замужъ за другаго, — какимъ образомъ онъ могъ бы его поправить передъ своей совѣстью, въ глазахъ «жертвы» и ея мужа? Смертью, дуэлью; но, вѣдь, онѣ, по логикѣ вещей, не могли уничтожить факта, не могли возвратить невозвратимое прошлое. Единственный выходъ оставался: соблюсти приличія и сохранить случившійся грѣхъ въ непроницаемой тайнѣ; но тайна была нарушена «неизвѣстно кѣмъ»,
к Непениной, стала «говорить всем, что она бесчестная и гадкая…» Сплетня росла и Непенина, боясь, чтобы муж не узнал истины из чужих уст, решилась предупредить недобрую молву чистосердечным раскаянием. Следствие однако показало, что раскаяние было не совсем чистосердечное.
Непенина выставила себя жертвой «физического и нравственного насилия» коварного соблазнителя Чихачева, а, по показанию некоторых свидетелей, выходило так, что соблазнил не Чихачев, а его соблазнили. Впрочем, талантливый прокурор (г. Кони) совершенно верно констатировал тот факт, что тут были «обыкновенные отношения, которым не предшествовало ни насилия, ни обмана, ни обольщения», ни с чьей стороны, а устроилась интрижка полюбовно. Чихачев хотя был поклонник женщин и «любезный кавалер», по оценке одной свидетельницы, но не был сердцеедом, и — человек мягкий, нерешительный и робкий — не представлялся способным к насилию против кого бы то ни было. В пору описываемого романа, он изображал собой интересного молодого человека с несчастной судьбою, так как его бросила тогда любимая жена; Непенина — тогда еще девица Дьяконова — была милой и свежей, с незанятым сердечком, институткой, только что приехавшей из Смольного. Встретились они в деревне, в доме родных героини, и сблизились. Он приобрел её расположение повестью о своем горе и своем разбитом сердце. От женского сострадания до женской любви один шаг, и — вот, спустя некоторое время, в одну прекрасную ночь, герой, по приглашению героини, очутился в её комнате… Роман, словом, самый обыкновенный. Без сомнения Чихачев заслуживал сурового осуждения за то, что он, будучи 35-ти летним мужчиной, позволил себе зайти слишком далеко в интимности с неопытной девушкой, зная наперед, что не может сделаться её мужем; но раз грех случился и героиня вышла замуж за другого, — каким образом он мог бы его поправить перед своей совестью, в глазах «жертвы» и её мужа? Смертью, дуэлью; но, ведь, они, по логике вещей, не могли уничтожить факта, не могли возвратить невозвратимое прошлое. Единственный выход оставался: соблюсти приличия и сохранить случившийся грех в непроницаемой тайне; но тайна была нарушена «неизвестно кем»,
