самъ. Вотъ почему, въ первую минуту послѣ катастрофы, когда стало извѣстно, что Чихачевъ убитъ, Непенина — эта кроткая, сентиментальная и нѣжная институтка, съ какой-то странной гордостью и злорадствомъ, точно она исполнила священный долгъ и подвигъ, сказала черезъ дверь арестованному мужу, во всеуслышаніе:
— Коля, слышишь: я его убила!
Она, по внушенію мужа и подъ его гнетомъ, до того прониклась мыслью о необходимости «убить его» для спасенія своей чести и сохраненія супружеской любви, что приписала себѣ убійство, вовсе не совершивъ его. Чихачевъ былъ убитъ не ею, а ея мужемъ. Придя къ нему вооруженные, онъ — ножемъ, а она револьверомъ, Непенины потребовали «объясненій». Чихачевъ, вмѣсто словесныхъ объясненій, вручилъ Непенинымъ письмо и просилъ ихъ оставить его. Непенинъ вызвалъ его на дуэль и, получивъ отказъ, разразился пощечиной. Между ними началась драка, во время которой Непенинъ нанесъ Чихачеву смертельныя раны въ грудь. Во время свалки, Непенина сдѣлала два выстрѣла изъ револьвера, никому не причинившіе вреда и, очевидно, произведенные зря, въ смятеніи, слабой, неумѣлой женской рукою, хотя виновницѣ ихъ и казалось, что она стрѣляла въ своего соблазнителя.
За что же, если разобрать по существу, эти люди испортили себѣ жизнь и отняли ее у своего ближняго? Вопросъ этотъ невольно возникаетъ при знакомствѣ съ этой странной, но очень типичной драмой. Вѣдь ясно, — какъ сознавала это и сама героиня, — что никакой драмы тутъ не было-бы и всѣ участники ея преблагополучно прожили бы свой вѣкъ, еслибы не «сорвавшіяся слова» признанія Непениной, — сорвавшіяся, во всякомъ случаѣ, слишкомъ поздно и несвоевременно! Ее спрашивали, почему она не созналась Непенину въ грѣшкѣ своего дѣвичества до замужества?.. Почему? — На то она и была дѣвица институтской выправки, воспитанная въ понятіяхъ ложнаго стыда и фальшиво-унизительной мѣрки достоинства женщины… Но тогда, зачѣмъ же она созналась потомъ, спустя шесть лѣтъ послѣ свадьбы, когда, повидимому, представлялась возможность «унести тайну свою въ могилу?» Непенина и ея мужъ объяснили этотъ шагъ угрызеніями совѣсти. Можетъ быть, угрызенія и были, но побужденіемъ къ признанію послужило то обстоятельство, что жена Чихачева, начавъ ревновать мужа
сам. Вот почему, в первую минуту после катастрофы, когда стало известно, что Чихачев убит, Непенина — эта кроткая, сентиментальная и нежная институтка, с какой-то странной гордостью и злорадством, точно она исполнила священный долг и подвиг, сказала через дверь арестованному мужу, во всеуслышание:
— Коля, слышишь: я его убила!
Она, по внушению мужа и под его гнетом, до того прониклась мыслью о необходимости «убить его» для спасения своей чести и сохранения супружеской любви, что приписала себе убийство, вовсе не совершив его. Чихачев был убит не ею, а её мужем. Придя к нему вооруженные, он — ножом, а она револьвером, Непенины потребовали «объяснений». Чихачев, вместо словесных объяснений, вручил Непениным письмо и просил их оставить его. Непенин вызвал его на дуэль и, получив отказ, разразился пощечиной. Между ними началась драка, во время которой Непенин нанес Чихачеву смертельные раны в грудь. Во время свалки, Непенина сделала два выстрела из револьвера, никому не причинившие вреда и, очевидно, произведенные зря, в смятении, слабой, неумелой женской рукою, хотя виновнице их и казалось, что она стреляла в своего соблазнителя.
За что же, если разобрать по существу, эти люди испортили себе жизнь и отняли её у своего ближнего? Вопрос этот невольно возникает при знакомстве с этой странной, но очень типичной драмой. Ведь ясно, — как сознавала это и сама героиня, — что никакой драмы тут не было бы и все участники её преблагополучно прожили бы свой век, если бы не «сорвавшиеся слова» признания Непениной, — сорвавшиеся, во всяком случае, слишком поздно и несвоевременно! Её спрашивали, почему она не созналась Непенину в грешке своего девичества до замужества?.. Почему? — На то она и была девица институтской выправки, воспитанная в понятиях ложного стыда и фальшиво унизительной мерки достоинства женщины… Но тогда, зачем же она созналась потом, спустя шесть лет после свадьбы, когда, по-видимому, представлялась возможность «унести тайну свою в могилу?» Непенина и её муж объяснили этот шаг угрызениями совести. Может быть, угрызения и были, но побуждением к признанию послужило то обстоятельство, что жена Чихачева, начав ревновать мужа
