лось, что трактирщикъ и его домашніе очень хорошо запримѣтили петербургскую гостью и знали, съ кѣмъ она уѣхала со станціи; но, по присущему русскимъ людямъ страху къ слѣдствію и суду, наотрѣзъ отказались дать какія нибудь свѣдѣнія, отговариваясь классической фигурой умолчанія: «знать не знаемъ, вѣдать не вѣдаемъ!» Только благодаря случайности, агентъ напалъ на прямые слѣды преступниковъ. Одна сосѣдняя помѣщица, узнавъ объ убійствѣ и его обстоятельствахъ, доброхотно сообщила полиціи, что она, бывъ на станціи Новоселье въ день убійства, видѣла лично, какъ такіе-то, извѣстные ей, крестьяне (она назвала имена), раннимъ утромъ увозили куда-то пріѣхавшихъ съ поѣздомъ трехъ женщинъ по-городски одѣтыхъ. Этимъ показаніемъ цѣлый уголъ завѣсы надъ кровавой тайной былъ приподнятъ, — и полиція вскорѣ открыла ее всю, путемъ очень сложныхъ розысковъ, за которыми слѣдить дальше намъ нѣтъ надобности.
Убитая оказалась жертвою очень замысловатой и даже довольно тонкой интриги, особенно, если взять во вниманіе малоразвитость и некультурность дѣйствующихъ лицъ. Жила у Некрасова въ кухаркахъ смирная, добронравная и бережливая чухонка, Марья Эсаіасовна Линдфорсъ, которую для краткости обрусили, назвавъ по просту Ильинишной. Извѣстно, что творецъ поэмы: «Кому на Руси жить хорошо?» — любилъ самъ хорошо жить и вкусно кушать. Слѣдовательно, Ильинишна была, вѣроятно, отличной стряпухой; но, видно, въ дѣлахъ житейскихъ была простовата и большой смекалкой не обладала, какъ всѣ почти петербургскія чухонки. Въ Петербургѣ искусныя и исправныя кухарки дорого цѣнятся. Ильинишна, надо полагать, жила всегда на «хорошихъ мѣстахъ», съ точки зрѣнія кухарочныхъ выгодъ и прибылей, и скопила порядочныя средства: у нея были и цѣнныя вещи, и деньги въ такомъ размѣрѣ, что она могла давать въ долгъ по сту рублей. Женщина уже зрѣлыхъ лѣтъ, одинокая, состоявшая на положеніи дѣвицы, Ильинишна была не прочь отъ узъ Гименея и, вообще, имѣла сердце теплое и общительное. Случай свелъ ее съ одной дѣвушкой, Настасьей, служившей въ кухмистерской, въ томъ же домѣ г. Краевскаго, гдѣ всегда и до конца дней жилъ Некрасовъ. Ильинишна очень сблизилась съ Настасьей и переманила ее къ Некрасову на должность судомойки. Теперь подруги были неразлучны,
лось, что трактирщик и его домашние очень хорошо заприметили петербургскую гостью и знали, с кем она уехала со станции; но, по присущему русским людям страху к следствию и суду, наотрез отказались дать какие-нибудь сведения, отговариваясь классической фигурой умолчания: «знать не знаем, ведать не ведаем!» Только благодаря случайности, агент напал на прямые следы преступников. Одна соседняя помещица, узнав об убийстве и его обстоятельствах, доброхотно сообщила полиции, что она, быв на станции Новоселье в день убийства, видела лично, как такие-то, известные ей, крестьяне (она назвала имена), ранним утром увозили куда-то приехавших с поездом трех женщин по-городски одетых. Этим показанием целый угол завесы над кровавой тайной был приподнят, — и полиция вскоре открыла ее всю, путем очень сложных розысков, за которыми следить дальше нам нет надобности.
Убитая оказалась жертвою очень замысловатой и даже довольно тонкой интриги, особенно, если взять во внимание малоразвитость и некультурность действующих лиц. Жила у Некрасова в кухарках смирная, добронравная и бережливая чухонка, Марья Эсаиасовна Линдфорс, которую для краткости обрусили, назвав попросту Ильиничной. Известно, что творец поэмы: «Кому на Руси жить хорошо?» — любил сам хорошо жить и вкусно кушать. Следовательно, Ильинична была, вероятно, отличной стряпухой; но, видно, в делах житейских была простовата и большой смекалкой не обладала, как все почти петербургские чухонки. В Петербурге искусные и исправные кухарки дорого ценятся. Ильинична, надо полагать, жила всегда на «хороших местах», с точки зрения кухарочных выгод и прибылей, и скопила порядочные средства: у неё были и ценные вещи, и деньги в таком размере, что она могла давать в долг по сту рублей. Женщина уже зрелых лет, одинокая, состоявшая на положении девицы, Ильинична была не прочь от уз Гименея и, вообще, имела сердце теплое и общительное. Случай свел её с одной девушкой, Настасьей, служившей в кухмистерской, в том же доме г. Краевского, где всегда и до конца дней жил Некрасов. Ильинична очень сблизилась с Настасьей и переманила её к Некрасову на должность судомойки. Теперь подруги были неразлучны,
