Отсюда—воинствующее и протестующее настроеніе русской мысли!
Во-первыхъ, изыскать плевелы еще не значитъ ихъ уничтожить, особенно, когда они крѣпко вросли корнями въ почву,—нужна, слѣдовательно, усиленная работа и борьба съ препятствіями. Во-вторыхъ, въ моментъ такой работы приходится еще считаться съ разнообразными, взаимно сталкивающимися и взаимно исключающими другъ друга доктринами и вожделѣніями, возведенными въ «перлъ созданія»,—и опять, стало быть, борьба, опять воздухъ оглашается воинствующими, протестующими голосами!
Если мы вглядимся ближе въ положеніе дѣла, то для насъ станетъ понятнымъ, почему русская мысль на обоихъ своихъ полюсахъ, во всѣхъ своихъ фракціяхъ и оттѣнкахъ, стала въ отрицательное отношеніе къ нашей пореформенной дѣйствительности, почему «литературная хандра» окислила чернила всѣхъ цвѣтовъ и всѣхъ составовъ? Въ самомъ дѣлѣ, какъ съ точки зрѣнія прогрессивнаго «направленія», такъ и на взглядъ реакціи, дѣйствительность эта, сама по себѣ неутѣшительная, еще и потому казалась крайне неудовлетворительной, что не представляла ни для кого достаточно твердой опоры и успокоенія. Maximum предъявленныхъ ей требованій прогрессивнаго порядка былъ для нея слишкомъ высокъ, почти недосягаемъ; въ то же время и реакція не могла не смутиться, увидѣвъ, что тѣ традиціонные устои, на которыхъ она могла-бы утвердиться, расшатаны и подмыты пришедшей въ движеніе волною самой жизни, включительно до пресловутыхъ трехъ китовъ. Хаосъ, безформенность и броженіе переходной эпохи, какую мы переживаемъ, не могутъ, понятно, никого ни удовлетворить, ни успокоить, какое-бы кто міровоззрѣніе ни исповѣдывалъ. Но это не все. Одною изъ деталей развертывающейся картины представляется то ха-
Отсюда — воинствующее и протестующее настроение русской мысли!
Во-первых, изыскать плевелы еще не значит их уничтожить, особенно, когда они крепко вросли корнями в почву, — нужна, следовательно, усиленная работа и борьба с препятствиями. Во-вторых, в момент такой работы приходится еще считаться с разнообразными, взаимно сталкивающимися и взаимно исключающими друг друга доктринами и вожделениями, возведенными в «перл создания», — и опять, стало быть, борьба, опять воздух оглашается воинствующими, протестующими голосами!
Если мы вглядимся ближе в положение дела, то для нас станет понятным, почему русская мысль на обоих своих полюсах, во всех своих фракциях и оттенках, стала в отрицательное отношение к нашей пореформенной действительности, почему «литературная хандра» окислила чернила всех цветов и всех составов? В самом деле, как с точки зрения прогрессивного «направления», так и на взгляд реакции, действительность эта, сама по себе неутешительная, еще и потому казалась крайне неудовлетворительной, что не представляла ни для кого достаточно твердой опоры и успокоения. Maximum предъявленных ей требований прогрессивного порядка был для неё слишком высок, почти недосягаем; в то же время и реакция не могла не смутиться, увидев, что те традиционные устои, на которых она могла бы утвердиться, расшатаны и подмыты пришедшей в движение волною самой жизни, включительно до пресловутых трех китов. Хаос, бесформенность и брожение переходной эпохи, какую мы переживаем, не могут, понятно, никого ни удовлетворить, ни успокоить, какое бы кто мировоззрение ни исповедовал. Но это не всё. Одною из деталей развертывающейся картины представляется то ха-
