на слѣдствіи, что Пульманъ задумала преступленіе, а Эриксонъ его исполнилъ подъ ея руководствомъ и по ея указаніямъ.
Совершенно аналогичное покушеніе на убійство и ограбленіе одной зажиточной купеческой дочери было совершено въ 1873 г. въ ея собственной квартирѣ на Васильевскомъ островѣ. Въ одно прекрасное утро, къ этой особѣ явился неизвѣстный прилично одѣтый молодой человѣкъ и вручилъ ей лично письмо, будто-бы отъ знакомаго. Когда купеческая дочь, ничего дурнаго не подозрѣвая, распечатала письмо и начала его читать, мнимый посланецъ внезапно выхватилъ изъ подъ полы молотокъ и сталъ имъ сыпать удары по головѣ хозяйки. Она подняла крикъ и—этимъ спаслась отъ смерти. Напуганный убійца отказался отъ своего замысла, бросилъ молотокъ и бѣжалъ. Призванная на мѣсто покушенія полиція сейчасъ-же, какъ значилось въ ея отчетѣ, «пришла къ мысли, что преступникъ, если не самъ былъ знакомъ со средствами, домашнею обстановкою и привычками пострадавшей, то не иначе могъ получить о нихъ свѣдѣнія, какъ отъ лица, близко знакомаго съ этими обстоятельствами». Первымъ дѣломъ, розыски были направлены къ приведенію въ извѣстность такихъ лицъ. Особенное вниманіе полиціи остановила на себѣ бывшая служанка жертвы, по имени Пелагея, которая незадолго передъ тѣмъ отказалась отъ мѣста безъ видимой причины, но однако-жъ не переставала посѣщать ее. На ея слѣдъ и бросились сыщики, безошибочно на этотъ разъ угадавъ скрытый механизмъ происшедшаго покушенія. Дѣйствительно, когда послѣ долгихъ поисковъ была найдена означенная Пелагея,—нити преступленія тотчасъ очутились въ рукахъ полиціи. Оказалось, что Пелагея, проживая на квартирѣ своей пріятельницы, подѣлилась съ нею и съ ея любовникомъ свѣдѣніями о своей бывшей хозяйкѣ, и они, на этомъ основаніи, сообща задумали убить ее и ограбить. Самое исполненіе этого плана взялъ на себя названный любовникъ единолично, какъ мужчина, соучастницы-же его и подстрекательницы сидѣли дома и ждали успѣшнаго окончанія задуманнаго дѣла.
Такая роль женской домашней прислуги въ разсматриваемыхъ преступленіяхъ, а еще чаще въ кражахъ и ограбленіяхъ квартиръ, какъ увидимъ впослѣдствіи, представляетъ одну изъ самыхъ характеристическихъ подробностей въ петербургской уголовной хроникѣ. Многія изъ убійствъ и, въ особенности, изъ кражъ замышляются и пред-
на следствии, что Пульман задумала преступление, а Эриксон его исполнил под её руководством и по её указаниям.
Совершенно аналогичное покушение на убийство и ограбление одной зажиточной купеческой дочери было совершено в 1873 г. в её собственной квартире на Васильевском острове. В одно прекрасное утро, к этой особе явился неизвестный прилично одетый молодой человек и вручил ей лично письмо, будто бы от знакомого. Когда купеческая дочь, ничего дурного не подозревая, распечатала письмо и начала его читать, мнимый посланец внезапно выхватил из-под полы молоток и стал им сыпать удары по голове хозяйки. Она подняла крик и — этим спаслась от смерти. Напуганный убийца отказался от своего замысла, бросил молоток и бежал. Призванная на место покушения полиция сейчас же, как значилось в её отчете, «пришла к мысли, что преступник, если не сам был знаком со средствами, домашнею обстановкою и привычками пострадавшей, то не иначе мог получить о них сведения, как от лица, близко знакомого с этими обстоятельствами». Первым делом, розыски были направлены к приведению в известность таких лиц. Особенное внимание полиции остановила на себе бывшая служанка жертвы, по имени Пелагея, которая незадолго перед тем отказалась от места без видимой причины, но однако ж не переставала посещать её. На её след и бросились сыщики, безошибочно на этот раз угадав скрытый механизм происшедшего покушения. Действительно, когда после долгих поисков была найдена означенная Пелагея, — нити преступления тотчас очутились в руках полиции. Оказалось, что Пелагея, проживая на квартире своей приятельницы, поделилась с нею и с её любовником сведениями о своей бывшей хозяйке, и они, на этом основании, сообща задумали убить её и ограбить. Самое исполнение этого плана взял на себя названный любовник единолично, как мужчина, соучастницы же его и подстрекательницы сидели дома и ждали успешного окончания задуманного дела.
Такая роль женской домашней прислуги в рассматриваемых преступлениях, а еще чаще в кражах и ограблениях квартир, как увидим впоследствии, представляет одну из самых характеристических подробностей в петербургской уголовной хронике. Многие из убийств и, в особенности, из краж замышляются и пред-
