стяще выразилась въ безчисленныхъ воровствахъ, банкротствахъ и всякаго рода распутствахъ».
Но, конечно, это вовсе еще не значитъ, чтобы крѣпостное право, въ своихъ метаморфозахъ, имѣло вполнѣ обезпеченную будущность Этимъ только опредѣляется и объясняется задача, представшая русской мысли. Въ виду вышеочерченнаго положенія вещей, русская мысль почувствовала себя обязанной прійти на помощь жизни и сказать въ глаза послѣднее слово этому громадному строю застарѣлой кривды, разоблачая и бичуя самыя сокровенныя его проявленія, и въ то же время отражая натискъ его сателлитовъ на молодые всходы новыхъ живоносныхъ началъ. «Надо смотрѣть прямо въ глаза реальной правдѣ,—говоритъ другой мыслитель по тому же вопросу.—Прежде чѣмъ не воспитается и не войдетъ въ жизнь генерація, въ жилахъ которой будетъ течь кровь безъ всякой примѣси крѣпостническаго строя, съ его безправіемъ, равнодушіемъ и безпутствомъ,—нечего и мечтать о правильномъ общественномъ движеніи. Всякія примиряющія разсужденія на эту тему, какъ-бы они ни были благородны и красивы, будутъ все-таки ничѣмъ инымъ, какъ безпочвеннымъ эклектизмомъ».
Такимъ образомъ возникла настоятельная, неотложная необходимость разобраться въ хаосѣ старыхъ понятій, перепутавшихся съ новыми, провести точную границу между достояніемъ «правды» и наслѣдіемъ «кривды», разгруппировать лагери друзей и враговъ народнаго блага и, собравъ жатву съ посѣянныхъ на русской нивѣ «благихъ начинаній», отдѣлить пшеницу отъ плевелъ. Мы застаемъ русскую мысль, русскую литературу на этой именно черной, кропотливой работѣ—на сортировкѣ и обобщеніи жизненныхъ явленій съ одной стороны, а съ другой—на группировкѣ понятій и стремленій, соотвѣтствующихъ тому или другому знамени.
стяще выразилась в бесчисленных воровствах, банкротствах и всякого рода распутствах».
Но, конечно, это вовсе еще не значит, чтобы крепостное право, в своих метаморфозах, имело вполне обеспеченную будущность. Этим только определяется и объясняется задача, представшая русской мысли. В виду вышеочерченного положения вещей, русская мысль почувствовала себя обязанной прийти на помощь жизни и сказать в глаза последнее слово этому громадному строю застарелой кривды, разоблачая и бичуя самые сокровенные его проявления, и в то же время отражая натиск его сателлитов на молодые всходы новых живоносных начал. «Надо смотреть прямо в глаза реальной правде, — говорит другой мыслитель по тому же вопросу. — Прежде чем не воспитается и не войдет в жизнь генерация, в жилах которой будет течь кровь без всякой примеси крепостнического строя, с его бесправием, равнодушием и беспутством, — нечего и мечтать о правильном общественном движении. Всякие примиряющие рассуждения на эту тему, как бы они ни были благородны и красивы, будут всё-таки ничем иным, как беспочвенным эклектизмом».
Таким образом возникла настоятельная, неотложная необходимость разобраться в хаосе старых понятий, перепутавшихся с новыми, провести точную границу между достоянием «правды» и наследием «кривды», разгруппировать лагери друзей и врагов народного блага и, собрав жатву с посеянных на русской ниве «благих начинаний», отделить пшеницу от плевел. Мы застаем русскую мысль, русскую литературу на этой именно черной, кропотливой работе — на сортировке и обобщении жизненных явлений с одной стороны, а с другой — на группировке понятий и стремлений, соответствующих тому или другому знамени.
