тели, за минуту еще дружелюбно опоражнивавшіе стаканчики, затѣваютъ спьяна и изъ-за пустяка, конечно, горячую между собою ссору; ссора переходитъ въ ожесточенную, остервенѣлую драку, во время которой, на несчастье, кому нибудь изъ соратниковъ попадаетъ подъ руку смертоносное орудіе: ножъ, стамеска, молотокъ, топоръ, кочерга, простое полѣно, и—уголовное преступленіе готово, часто со смертельнымъ исходомъ для изувѣченнаго и совершенно неожиданно для самого убійцы. Случаевъ такихъ пропасть и они всѣмъ извѣстны. Нѣсколько разнообразятся они развѣ такими только грандіозными, по размѣру, бойнями, какая произошла въ 1875 году въ одной густо-населенной квартирѣ «съ углами» и, какъ слѣдуетъ тому быть, въ праздникъ—въ день зимняго Николы, столь чтимаго на святой Руси. Мы останавливаемся на этомъ случаѣ, такъ какъ онъ лучше другихъ характеризуетъ разительную, страшную припадочность убійствъ данной группы.
Въ описываемой квартирѣ, содержимой семейнымъ крестьяниномъ, мирно проживало по угламъ нѣсколько человѣкъ—людей трудящихся, рабочихъ и мелкихъ промышленниковъ, въ томъ числѣ нѣкоторые съ женами и дѣтьми. Въ день происшествія, вечеромъ, двое изъ жильцовъ, Бѣляевъ и Игнатьевъ, пришли домой вмѣстѣ, оба выпившіе, но безъ всякихъ признаковъ вражды между собою. Кутили они вмѣстѣ и, по показаніямъ свидѣтелей, никогда не ссорились, а «жили между собою союзно». Придя домой, Бѣляевъ сталъ ко всѣмъ привязываться, браниться и шумѣть. Нравъ у него ужь такой былъ: «когда трезвъ, какъ показали о немъ свидѣтели, то очень смирный, хорошій человѣкъ, но когда выпьетъ, то сильно буянитъ». На этотъ разъ одна изъ сосѣдокъ—жена крестьянина Гаврилова—стала его унимать и просить, чтобы онъ далъ покой другимъ жильцамъ, въ числѣ которыхъ, нужно замѣтить, тоже были сильно выпившіе по случаю праздника. Просьба Гавриловой показалась, почему-то, обидной женѣ Бѣляева и она затѣяла съ нею ссору, а потомъ драку; Игнатьевъ, видно, человѣкъ миролюбивый, бросился ихъ разнимать; на Игнатьева кинулся Бѣляевъ… Началась свалка, къ которой присоединилось еще нѣсколько заинтересованныхъ лицъ, свалка тѣмъ болѣе ужасная и нелѣпая, что происходила въ темнотѣ, такъ какъ бойцы вначалѣ ея потушили нечаянно огонь. Нѣкоторые изъ участвовавшихъ въ этомъ турнирѣ показали, что они чувствовали, что ихъ «били многіе, но кто и за что—они не знаютъ»…
тели, за минуту еще дружелюбно опоражнивавшие стаканчики, затевают спьяна и из-за пустяка, конечно, горячую между собою ссору; ссора переходит в ожесточенную, остервенелую драку, во время которой, на несчастье, кому-нибудь из соратников попадает под руку смертоносное орудие: нож, стамеска, молоток, топор, кочерга, простое полено, и — уголовное преступление готово, часто со смертельным исходом для изувеченного и совершенно неожиданно для самого убийцы. Случаев таких пропасть и они всем известны. Несколько разнообразятся они разве такими только грандиозными, по размеру, бойнями, какая произошла в 1875 году в одной густонаселенной квартире «с углами» и, как следует тому быть, в праздник — в день зимнего Николы, столь чтимого на святой Руси. Мы останавливаемся на этом случае, так как он лучше других характеризует разительную, страшную припадочность убийств данной группы.
В описываемой квартире, содержимой семейным крестьянином, мирно проживало по углам несколько человек — людей трудящихся, рабочих и мелких промышленников, в том числе некоторые с женами и детьми. В день происшествия, вечером, двое из жильцов, Беляев и Игнатьев, пришли домой вместе, оба выпившие, но без всяких признаков вражды между собою. Кутили они вместе и, по показаниям свидетелей, никогда не ссорились, а «жили между собою союзно». Придя домой, Беляев стал ко всем привязываться, браниться и шуметь. Нрав у него уж такой был: «когда трезв, как показали о нём свидетели, то очень смирный, хороший человек, но когда выпьет, то сильно буянит». На этот раз одна из соседок — жена крестьянина Гаврилова — стала его унимать и просить, чтобы он дал покой другим жильцам, в числе которых, нужно заметить, тоже были сильно выпившие по случаю праздника. Просьба Гавриловой показалась, почему-то, обидной жене Беляева и она затеяла с нею ссору, а потом драку; Игнатьев, видно, человек миролюбивый, бросился их разнимать; на Игнатьева кинулся Беляев… Началась свалка, к которой присоединилось еще несколько заинтересованных лиц, свалка тем более ужасная и нелепая, что происходила в темноте, так как бойцы вначале её потушили нечаянно огонь. Некоторые из участвовавших в этом турнире показали, что они чувствовали, что их «били многие, но кто и за что — они не знают»…
