ихъ, то понижая съ такой, повидимому, прихотливостью; но для анализа тутъ нѣтъ никакой опорной точки. Почему, напр., въ 1873 и 1874 гг. число убійствъ было въ Петербургѣ совершенно одинаковое и выразило собою maximum этого рода преступленій за все десятилѣтіе, и почему, вслѣдъ затѣмъ, въ 1875 г. число это упало вдругъ до minimum’а—объяснить мы не имѣемъ возможности, оставаясь на строгой почвѣ точнаго изученія данныхъ явленій. Быть можетъ, впрочемъ, нѣкоторый свѣтъ на эту темную и самую печальную аномалію общественнаго союза прольетъ ближайшее знакомство съ самой, такъ сказать, натурой убійствъ, съ ихъ непосредственными поводами и причинами, чѣмъ мы и намѣрены здѣсь заняться.
Анализируя убійства, какъ одно изъ проявленій нарушенной въ своемъ нормальномъ равновѣсіи человѣческой воли, Кетле замѣтилъ что они «менѣе всего могутъ подлежать предусмотрительности», такъ какъ совершаются обыкновенно «непреднамѣренно и при обстоятельствахъ, повидимому, самыхъ случайныхъ». Дѣйствительно, изученіе убійствъ, совершавшихся въ Петербургѣ за обозрѣваемый, періодъ, привело насъ къ убѣжденію, что значительная, если не большая часть ихъ были сдѣланы безъ преднамѣреннаго умысла, безъ заранѣе составленнаго плана, а какъ то вдругъ, по случайному стеченію обстоятельствъ, роковымъ образомъ подѣйстовавшихъ на возбужденіе спящаго звѣря въ человѣкѣ. Если бы нужно было найти слово, опредѣляющее характеръ господствующей у насъ формы этого рода преступленій, то мы сказали бы, что у насъ преобладаютъ инстинктивныя убійства совершенно зоологическаго свойства. Тутъ дѣйствительно, въ большинствѣ случаевъ, внезапно просыпается въ человѣкѣ примитивный хищникъ-звѣрь и овладѣваетъ, почти безъ борьбы, слабою волей, не тронутой нравственною культурою. Статистика подтверждаетъ это тѣмъ, что большинство убійцъ оказываются людьми темными, крайне неразвитыми въ умственномъ отношеніи и вдобавокъ испорченными городской жизнью.
По сословію, большинство убійцъ—крестьяне, выходцы изъ деревни: менѣе же всѣхъ классовъ выдѣляетъ изъ своей среды высшій интеллигентный классъ, особенно убійцъ, руководимыхъ корыстной цѣлью. Вообще, культурность и образованіе, съ ихъ гуманизирующимъ, смягчающимъ нравы вліяніемъ, краснорѣчиво оправдываются статистикой убійствъ, въ которыхъ, поэтому, изобличаются преимущественно натуры
их, то понижая с такой, по-видимому, прихотливостью; но для анализа тут нет никакой опорной точки. Почему, напр., в 1873 и 1874 гг. число убийств было в Петербурге совершенно одинаковое и выразило собою maximum этого рода преступлений за всё десятилетие, и почему, вслед затем, в 1875 г. число это упало вдруг до minimum’а — объяснить мы не имеем возможности, оставаясь на строгой почве точного изучения данных явлений. Быть может, впрочем, некоторый свет на эту темную и самую печальную аномалию общественного союза прольет ближайшее знакомство с самой, так сказать, натурой убийств, с их непосредственными поводами и причинами, чем мы и намерены здесь заняться.
Анализируя убийства, как одно из проявлений нарушенной в своем нормальном равновесии человеческой воли, Кетле заметил что они «менее всего могут подлежать предусмотрительности», так как совершаются обыкновенно «непреднамеренно и при обстоятельствах, по-видимому, самых случайных». Действительно, изучение убийств, совершавшихся в Петербурге за обозреваемый период, привело нас к убеждению, что значительная, если не большая часть их были сделаны без преднамеренного умысла, без заранее составленного плана, а как-то вдруг, по случайному стечению обстоятельств, роковым образом подействовавших на возбуждение спящего зверя в человеке. Если бы нужно было найти слово, определяющее характер господствующей у нас формы этого рода преступлений, то мы сказали бы, что у нас преобладают инстинктивные убийства совершенно зоологического свойства. Тут действительно, в большинстве случаев, внезапно просыпается в человеке примитивный хищник-зверь и овладевает, почти без борьбы, слабою волей, не тронутой нравственною культурою. Статистика подтверждает это тем, что большинство убийц оказываются людьми темными, крайне неразвитыми в умственном отношении и вдобавок испорченными городской жизнью.
По сословию, большинство убийц — крестьяне, выходцы из деревни: менее же всех классов выделяет из своей среды высший интеллигентный класс, особенно убийц, руководимых корыстной целью. Вообще, культурность и образование, с их гуманизирующим, смягчающим нравы влиянием, красноречиво оправдываются статистикой убийств, в которых, поэтому, изобличаются преимущественно натуры
