памъ, посуламъ "дле поседаня столицъ одинъ перед другимъ, не доживотен и привилеев одинъ надъ другимъ обварованейшихъ", но сами учились бы слову божiю и другихъ „братью вашу" къ тому же побуждали: чтобы они (т. е. духовные) заложили школы и выдвинули науку слова божьяго, такъ много лѣтъ "занедбаню". Онъ указываетъ тутъ же и на средства для заведенія школъ и на то, что эта наука не должна походить на нынѣшнюю; школы должно устроить на средства маетностей и имѣнiй, которыя предки пановъ дали духовенству "не на марнотрацства, не на строй и што такого, але дле наукъ"; эти средства надо употребить на развитие наукъ, но не такихъ, какъ теперь — "яко тепер на вѣчный свой встыд толко прочести и то ледво в своем езыку неболшь учатсе". "Которыхъ (т. е. братью) я, — заканчиваетъ Тяпинскiй свою рѣчь, не одному, которому (изъ пановъ и духовенства, къ которымъ онъ обращается), але всимъ из стою потребою (въ образовании) отчизны вашое богопойнои пилности, ростропности и верности поручаю и зоставую, просечи Пана (Бога), абых был готов, если она (отчизна) до конца згинет (вслѣдствіе паденiя образованія, о чемъ автор выше сѣтуетъ), з нею згинут, або если черезъ вашъ ретунокъ будет выдвигнена, з вами и з нею выбринуть" (стр. 5).
Эти мѣста чрезвычайно важны для характеристики міровоззрѣнія автора. Его снѣдаетъ горячее желаніе придти на помощь своей родинѣ, насадить въ ней науки, сдѣлать ее достойной своихъ предковъ, въ его словахъ звучитъ страстный призывъ къ лучшей и образованнѣйшей части тогдашняго общества; это общество авторъ убѣждаетъ повлiять на митрополитовъ и владыкъ изменить свой образъ жизни и отдать свои средства на поддержание и укрѣпление науки слова божія; самъ авторъ, будучи человѣкомъ незнатнымъ и небогатымъ, очевидно, не надѣется подѣйствовать на духовенство. Самъ онъ отдаетъ свои силы на благо отчизны и готовъ погибнуть вмѣстѣ съ ней, если это и ей суждено, — если общество не придетъ ей на помощь.
При его взглядахъ ничто не мѣшало ему видѣть темныя стороны въ жизни духовенства, ничего не побуждало его щадить духовныхъ, какъ это дѣлали и православнѣйшие люди его времени, въ родѣ К. Острожскаго и др. Правда, духовенства Тяпинскiй не щадилъ. Онъ бросаетъ духовенству упрекъ, что оно не только забыло еврейский языкъ, но плохо понимаетъ и славянский (стр. 5 прим.). Самое печальное, по его мнѣнію, то, что такъ называемые духовные учители письма русскаго и слова божия не знаютъ, не понимаютъ и не изучаютъ" (стр. 3).
Да это и понятно. Онъ принимается за переводъ евангелiя только потому, что духовенство не желаетъ за него взяться: "поневажъ которымъ бы то властнеи учинити пристоело митрополитове, владыки и нихто з учоных через многiи час не хотѣли" (стр. 1). Тяпинскій не скрываетъ, что ему пришлось испытать не мало неприятностей отъ разныхъ лицъ (вѣроятно и отъ духовенства), когда онъ задумалъ свой переводъ: вмѣсто того чтобы "з выкриканіемъ" хвалить и радоваться, что посреди нихъ появился русинъ, поставившій себѣ цѣлью принести пользу своей Руси, многіе оказались совсѣмъ неблагодарными, а нѣкоторые даже, вмѣсто помощи "або дяки и зазростью платити хотѣли". Но, скромно замѣчаетъ Тяпинскій (стр. 2) "не одно ми тое все дли моее повинности, и ку нимъ зычливости не ест прикро, але и овшемъ, за ласкою Пана Бога вдячно". Заботясь о ихъ же спасенiи, онъ стремится ко славѣ божіей достигнуть конца въ своемъ дѣлѣ (стр. 1-2).
Вообще, у Тяпинскаго было не мало враговъ; вѣроятно, что враждебныя отношенія къ нему многихъ возникли какъ разъ на почвѣ задуманнаго имъ перевода. Можетъ быть, какъ человѣкъ недостаточный по своимъ средствамъ, онъ обращался къ кому-нибудь за матерьяльной помощью: какъ человѣкъ "неученый", безъ вліянія, онъ может быть встрѣтилъ насмешки, преграды. Такъ въ концѣ своего предисловiя онъ говоритъ о своихъ врагахъ: обыкновенно бываетъ, что при жизни человѣка "въ дарехъ" (даровитаго), особенно своего или "собе знаемаго люди скромне и без образы зносить не могутъ"; поэтому онъ и не надѣется такихъ людей никакими доводами „спирати", полагая, что Справедливый Судья "реч нашю пофалит, хотя ее такъ неприятели взгаржаютъ и выкадаютъ". Въ заключеніе онъ проситъ всѣхъ „побожныхъ", "абы жадное васни немели противъ тымъ которое насъ щипанемъ огижанем преследуют". Очевидно, у переводчика были широкій кругъ недоброжелателей на почвѣ предпринятого имъ дѣла.
Итакъ, любовь къ родному народу и горячее желание помочь его умственному преуспѣнію проникаетъ все предисловіе Тяпинскаго.
Перейдемъ теперь къ другой сторонѣ убѣжденій автора — къ его религіи. Въ виду свидѣтельства Буднаго о социніанствѣ Тяпинскаго, насъ можетъ интересовать не то, къ какому исповеданію принадлежалъ переводчикъ, но лишь вопросъ о томъ, какъ усвоены были имъ ученія секты. Но здѣсь необходимо прежде всего замѣтить, что предисловие не даетъ на этотъ счетъ ясныхъ указаній. Мало того, когда авторъ говоритъ о „славной" славянской верѣ, о духовенствѣ, которое не заботится о переводѣ евангелія на русский языкъ, и о распространенiи образованiя, то у читателя легко можетъ возникнуть представление о принадлежности автора къ православію. Думать, что авторъ и самъ колебался въ своихъ религиозныхъ убѣжденіяхъ, или тѣмъ болѣе, что предисловие написано до перехода его въ сектанство, нѣтъ никакихъ основаній. Послѣднее предположение невозможно уже въ виду указанной г. Карскимъ зависимости переводчика отъ перевода Буднаго: Евангелие поэтому приходится относить ко времени около 1580 г., т. е. къ тому, когда о социніанствѣ Тяпинскаго мы знаемъ со словъ Буд-
