лениях к дому сельского старосты или десятского, и поставляет о том в известность полицейское или волостное управление.
Смысл каждого закона делается вполне ясным, если ясна цель, преследуемая законом. Цель же рассматриваемой 283 ст. весьма легко выяснить, коль скоро примем во внимание ту заботливость, с которой законодатель охраняет интересы ответчиков, ставя непременным условием оповещение их о предъявленных исках. Но несомненное убеждение в том, что ответчик получил надлежащие сведения, является в тех только случаях, когда повестка вручена ему лично. Во всех же остальных случаях, всегда возможно сомневаться — дошла ли по назначению повестка, врученная не лично ответчику, а кому-либо другому, или нет? Доставлена ли она ему тем, кто ее принял для доставления, или кому она оставлена приставом насильно? Для уничтожения, или по крайней мере уменьшения этого сомнения и установлено разбираемое правило: если по какой-либо случайности повестка не будет доставлена тяжущемуся, то последний скорее может узнать о сделанном ему вызове, если копия повестки будет прибита к дверям дома — в городах полицейского управления, а в селениях — сельского старосты или десятского и если полицейское или волостное управления будут знать об этом. И полицейское управление, и волостное правление, а равно дома сельских старост и десятских, по необходимости посещаются многими местными жителями, из коих не тот, так другой, узнав о делаемом вызове знакомого им лица, могут сообщить ему об этом, что, конечно, весьма много может содействовать вызываемому узнать, кому именно вручен вызов, и получить его. Ввиду этого, обрядность, предписываемая 283 ст., далеко не пустая формальность, и судебные пристава и рассыльные должны всегда помнить, что неисполнение ее может грозить им весьма серьезными последствиями, и исполнять ее в точности. Для сего пристав или рассыльный обязаны в указанных случаях лично прибить копию повестки в назначенном для сего месте, т. е. не поручать, как это часто делается, призванному для сего старосте и десятскому прибить к двери