жущимся, им подписанной, с переводом, сделанным не согласно (?) с правилом 261 ст. В чем состояло это несогласие, из сенатского решения не видно; но если оно заключалось в том, что перевод не засвидетельствован, хотя сделан лицом, известным мировому судье, то распоряжение последнего уже явно неправильно, так как засвидетельствование перевода вовсе не требуется, когда он сделан известным суду лицом; если же переводчик не был известен мировому судье, то в действительности того, что апелляция подается от надлежащего лица и им подписана, он мог убедиться при самом принятии ее.
Совершенно иное дело, когда в суд поступит прошение с такою иностранною подписью, проверить действительность которой он не в состоянии, и не в состоянии убедиться, что оно, действительно, подано тем, от имени кого писано и им подписано. В этом случае суд имеет полное право, не давая такому прошению никакого движения, оставить его без рассмотрения, каковое распоряжение сенат едва ли бы признал неправильным. Но раз и такому прошению председательствующий дает движение, а проситель впоследствии удостоверит, что оно действительно подано им и им подписано, очевидно, нет ни малейшего основания оставлять его без рассмотрения даже и тогда, когда на допущенную неправильность будет указывать противник, интересы которого этим ни в чем не нарушаются.
В видах устранения всех возможных здесь сомнений, проект восполняет пробел нынешней 261 ст., прибавляя к ней: «при неисполнении сего и невозможности убедиться, что прошение подано просителем, оно рассматривается, как вовсе неподписанное» (ст. 108), т. е. подлежащее возвращению на основании 113 ст. (ныне 266).
В этом проектируемом правиле явно проводится высказанная нами мысль, что отсутствие перевода должно служить к непринятию прошения лишь тогда, когда суд не может убедиться каким-либо способом в том, что оно подписано, хотя и не по-русски.
Резюмируя сказанное, получаем следующий вывод; прошение с такою иностранною подписью, которая наводит сомнение, действительно ли это подпись просителя, должно быть остав-
