другой стороны заметить, что предмет об обязательствах представляет много неточностей и погрешностей и обнаруживает до известной степени несовершенство системы Гая. Последний прежде всего подробно описывает ряд юридических сделок, вместо того чтобы заниматься изложением юридических последствий, определением существенных различий прав. Более совершенная система должна приурочивать описание сделок к описанию прав, но не описание прав к описанию сделок. При установлении обязательств Гай отличает только добровольное соглашение верителя и должника, и противозаконное действие или преступление[1]; он принимает, следовательно, два главные источника, из которых проистекают обязательства, но не упоминает об обязательствах, вытекающих из quasi-договоров и quasi-преступлений[2]. При расмотрении вещных договоров (obligatio re contracta III. 90. 91) идет речь только о займе[3], а договоры ссуды, поклажи и залога в Институциях не излагаются в полном объеме[4]. Кроме того не затронут вопрос о договорах, не имеющих наименования (contractus innominati), которые во время Гая были, вероятно, в употреблении. Хотя изложение договоров по соглашению сторон представляется с одной стороны удачным и интересным[5], но с другой стороны Гай не делает никакой попытки отметить права и обязанности лиц, принимающих участие в этих соглашениях; при договоре купли-продажи не упоминает даже об эдикте курульных эдилов, который был предметом интерпретации, и которого применение распространялось на все случаи, происшедшие от недоброкачественно-
- ↑ Inst. III. 88: Omnis enim obligatio vel ex contracta nascitur vel ex delicto.
- ↑ III. § 91 не говорит о quasi-contractus, что́ утверждает Валькер в своем английском издании Гаевых Институций (Index, р. 498. Арр. р. 468).
- ↑ III. 90.
- ↑ Гай только мимоходом упоминает о договоре ссуды и поклажи в III. § 206. 207. IV. 47. 60.
- ↑ III. 135 seq.
