— Вот уж и лето красное минуло, — промолвила она. — Солнышко еще светит, а уж не греет.
Сказав это, она огляделась кругом.
— Устинья, голубушка, это, кажется, дети из-за плетня выглядывают.
Я взглянула. В самом деле около тына собралась кучка ребятишек.
— Ну, что скажете, детки? — спрашивает их старушка.
Малютки молчат и только глазами косятся на корзины с яблоками.
— Подойдите-ка поближе, хлопченята; я вам по яблочку дам,— говорит им старушка.
Дети так и высыпали в сад. Окружили они старуху, как воробьи рябину, и старуха начала им раздавать яблоки. Поднялся гул, говор вокруг нас: известное дело — дети. Как вдруг, откуда ни возьмись, пани.
— Это что такое? — загремела она.
Переполошились дети: кто заплакал, а кто побежал, только топот раздался, а у меня сердце забилось.
— Это я по яблочку деткам дала, — ответила спокойно старушка.
— Ты дала? Ты смела! — закричала пани, а сама даже затряслась. — Ты, мужичка поганая, мое добро крадешь, воровка!
— Я воровка? — промолвила старушка и побледнела, как платок, а глаза у ней засверкали и слезы потекли.
— Больше ты уж не будешь красть, — кричит пани, — я тебя давно уж караулю, а ты вот когда попалась! Господские яблоки раздавать!..
— Не крала я отроду, — отвечает старуха по-прежнему спокойно, только голос ее звенит. — Сам пан никогда этого не запрещал, всегда детей одаривал! Посмотрите, неужто этого мало для вашей души?
— Молчи! — взвизгнула пани, наскакивая на нее.
Затрещали ветки, и из-за зеленых листьев выглянул мой муж, да так страшно глядит! Я только глазами его упрашиваю.
— Воровка, воровка! — твердит пани, вкогтившись старухе в плечо, и дергает ее, и толкает.
— Понапрасну меня обижаете: я не воровка, пани. Я весь век свой прожила честно, пани.
— Ты еще спорить со мной!
Да с размаху, как топором, старуху по лицу!
Зашаталась старуха. Я бросилась к ней, пани ко мне, мой муж — к пани…
— Спасибо, мое дитятко, — говорит мне старуха. — Не беспокойся, не гневи пани.
