И она его поцеловала.
Рано поутру поехал пан к полковнику и пригласил его в кумовья.
Родился сын у пани. Сколько гостей наехало на крестины! Обед устроили на славу. Кум-полковник прикатил на двор на серых лошадях с колокольчиками да с бубенчиками. Из себя он был дородный, круглолицый, красный. Правой рукой все ус покручивал, а левой саблю придерживал да плечи поднимал кверху.
Я обрадовалась случаю, что мне немножко вольнее стало, и выбежала к Прокопу. Стою, разговариваю с ним около крыльца. Откуда ни возьмись, пан, веселый такой, какой он был в то время, как ухаживал за пани.
— Что вы тут стоите оба? О чем вы разговариваете? — спрашивает нас, а сам смеется.
А Прокоп ему:
— Пане, отдайте за меня эту девушку.
— Хорошо, бери, Прокопе, я не препятствую. Перевенчайтесь да живите себе ладненько.
— А пани? — спросил Прокоп.
Пан вздохнул, задумался да и говорит:
— Идите за мной; возьми ее за руку, Прокопе.
Сам пошел в покои, а Прокоп ведет меня за ним да руку мою сжимает.
— Душенька, — сказал пан, — я вот тебе молодых привел. Понравятся ли они тебе?
А тут в комнате панов, пани! И полковник между ними, словно индюк переяславский, похаживает да все пыхтит понемножку. Наша сидит в кресле, взглянула на нас и отвернулась. Веселая усмешка пропала у ней с лица. Гневно посмотрела она на пана и спрашивает:
— Что это такое?
Прокоп кланяется, просит.
— Я уже позволил, — говорит пан. — Не препятствуй и ты, моя милая. Дал господь нам счастья, пусть и они будут счастливы.
Пани все молчит да губы кусает, а полковник выдвинулся вперед, да и загудел, как на трубе:
— Парочка хорошая, бесовы дети, парочка хорошая, оба хороши! Надобно их перевенчать, кума моя любезная. Хочешь замуж, девка? — спрашивает он меня.
А сам хочет мне мигнуть и глаз один зажмурил, но никак мигнуть не может: выпил сильно.
Все господа за ним так и подхватили:
— Жените их! Жените! Слышите ли, что кум ваш, полковник, говорит: что парочка хорошая.
