заметишь, бывало, как прижмешься к ней, вот как ребенок к родной матери прижимается, да и заплачешь.
— Не плачь, мое дитятко, не плачь, — скажет старушка потихоньку, ласковым голосом. — Пускай недобрые люди плачут, а ты пережди, вытерпи горечко. Неужто и вытерпеть нельзя?
Господи боже! Какое наше грустное и томное было житье! Не слыхать смеху, не слыхать голоса человеческого; ни одна живая душа к нам на двор не завернет, разве по делу; и так всякий боязно оглядывается, так спешит, словно из лесу от лютого зверя уходит.
Запоздала я как-то раз после ужина и бегу поскорей через двор. «Что это Прокоп ужинать не пришел?» — думаю я… Вдруг, смотрю, он передо мною, перерезал мне дорогу и не дает уйти.
— Устино, скажи мне всю правду: любишь ли ты меня?
Ушла бы я от него, но ноги меня не несут. Стою, горю; а он меня за руку, прижимает, обнимает к себе и все спрашивает: «Любишь?» — такой странный! Сели мы, поговорили, слюбились — и все беды наши забыли. Весела душа моя, и свет мил, и так все на свете хорошо мне, так прекрасно! Уж, стало быть, хорошо мне было, когда сама пани заметила.
— Что с тобой? — спрашивает она меня. — Отчего ты так раскраснелась, словно кто тебя поколотил? Или, может быть, украла ты что-нибудь?
Боже мой милостивый, как, бывало, я вечера темного, тихого дожидаюсь! Прикажет мне пани идти ужинать, а Прокоп уже ждет меня. Встретит меня; мы постоим вдвоем, погорюем вместе; днем мы хотя и встретимся — так только переглянемся, словечка друг другу не промолвим, разойдемся.
— На горе вы слюбились! — говорит нам, бывало, Катря.
— Ну, разумна же ты, душа моя, хотя бы бесу под стать! — подтрунивает над нею Назар. — Если бы теперь тебе пришлось в другой раз меня полюбить, ты бы себе все пальчики облизала.
— Любовь у меня теперь на уме, как же! — ответит она. — Мне они оба теперь сердце сушат, как подумаю да рассужу.
— Что это вы девушку смущаете да пугаете! — заметит старушка. — Коли уж полюбила, пускай любит! Верно уж ей такая судьба выпала!
А пани наша что дальше, все злее становится, все лютее. Опоздаю ли я, замешкаюсь ли немного, «Где ты была?» — кричит она, и встречает меня лихая беда на панском пороге. Сперва я
