Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/61

57 были творческіе сны, преображавшіе дѣйствительность, и эти сны требовали отъ него, которому они открылись, чтобы онъ воилотилъ ихъ въ слова. Мы знаемъ, что въ тѣ годы Достоевскій былъ по временамъ близокъ къ душевной болѣзни. Можетъ быть, онъ уже и тогда, въ 1846 г., провидѣлъ, что такъ или иначе, но столкновеніе между Демидомъ Ва- сильевичемъ и фаланстерой неизбѣжно, и что при этомъ ударъ уже никакъ не минуетъ той головы, гдѣ они чуть было не столкнулись надъ трупомъ Прохарчина. Кто знаетъ: не было-ли у поэта и такихъ минуть, когда, видя все несоотвѣтствіе своихъ творческихъ за- мысловъ съ условіями для ихъ воплошіенія—онъ, До- стоевскій, во всеоружіи мечты и слова, чувствовалъ себя не менѣе безпомонднымъ, чѣмъ его Прохарчинъ. Да развѣ и точно не пришлось ему черезъ какіе- нибудь три года послѣ Прохарчина цѣловать холодный крестъ на Семеновскомъ плацу въ возмездіе за свой „Прохарчинскій" бунтъ? Въ свое время Прохарчина никто не понялъ, а позже, заслоненный болѣе яркими созданіями Достоевскаго, онъ не остановилъ даже ничьей любознательности. Даже самъ Достоевскій какъ-бы съ укоромъ вспоминалъ, что онъ болѣлъ Прохарчинымъ цѣлое лѣто,—но я люблю и до сихъ поръ перечитывать эти чадныя, молодыя, но уже такія насыщенный мукой страницы, гдѣ ужасъ жизни исходить изъ ея реальныхъ воздѣйствій и во- піетъ о своихъ жертвахъ, вмѣсто того, чтобы, какъ въ наше время, навѣваться шумомъ деревьевъ, криками клубныхъ маркеровъ или описками телеграфистовъ и отобщать каждаго изъ насъ отъ всего міра,—призра-

комъ будто-бы лично ему и только ему грозящей смерти.