Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/24

20 мазѣ,—тѣмъ болѣе чувствуетъ онъ себя въ ихъ нече- ловѣческой власти. Живописёцъ уже съ первыхъ уда- ровъ кисти смутно провидитъ себя оскверненнымъ на всю остальную жизнь. Духи свѣта должны отнынѣ за- быть подъ его кистью свои наивно-торжествующія улыбки, и въ ихъ голубыхъ глазахъ, пожалуй, будетъ теперь проблескивать не только тревога, но, подчасъ и отвращеніе. А тамъ, дальше, тамъ, за этимъ рядомъ размалеванныхъ полотенъ художника ждетъ страшный допросъ, что сдѣлалъ онъ съ даннымъ ему талантомъ, и—красные языки пламени, которые отвѣтятъ за него, высовываясь изъ сѣрныхъ паровъ: грѣшенъ. И вотъ ясивописецъ бѣжитъ—онъ сталъ зачумленъ, онъ сталъ проклятъ: зависть, недуги и смерти,—все теперь сидитъ для него въ этихъ ужасныхъ, черныхъ глазахъ пор- трета. Онъ сбываетъ съ рукъ свое малеванье, и идетъ въ монахи, когда узнаетъ, что потерянный, имъ изъ вида малеванный ростовщикъ, продолжаетъ свое за- гробное опустошеніе въ человѣческихъ сердцахъ... Бывшій богомазъ становится монахомъ, подвижникомъ и умираетъ примиреннымъ, создавъ-таки подъ конецъ жизни, какъ тотъ строгій флорентіецъ, котораго на- звали „блаженно-ангельскимъ братомъ", свою „Мадонну звѣзды". Что за грустная исторія! И какъ нарочно Го- голь написалъ ее въ грубыхъ чертахъ пролога или минеи.— Сокровенный смыслъ повѣсти былъ разъясненъ намъ только дальнѣйшей жизнью Гоголя, а самому поэту—можетъ быть—лишь его смертью. Только исторія кончилась уже не такъ радужно, какъ повѣсть. Гоголь тоже убѣжалъ и тоже въ аскетизмъ, и тоже отъ не- оконченнаго' портрета, который онъ писалъ, какъ ему казалось, тоже съ рабской вѣрностью. Тутъ не было никакой рабской вѣрности, но фигуры, по замыслу художника, предназначенныя лишь на роли побѣждае-

мыхъ дѣтей тьмы и зла, вышли столь неотразимо-по-