. 150 ХОТЯ И МЫ, но престранные люди, и они такими роди- лись, это литературные люди. ІІГ'/ Вся ихъ жизнь, даже оправданіе ея, все это лптера- которую они выдаютъ или и точно принимаютъ Щ|за йбкзнь. И не думайте, пожалуйста, чтобы это пока- "^^і^цв?^!^^ высокое литературное образованіе или тон-
- ійй Ф^^ъ, давало имъ строгіе критеріи,—ничего подоб-
слово литература здѣсь значитъ у меня я думаю рѣшить, формулировать и даже пере- не вставая съ мѣста и не выпуская изъ рукъ книжки журнала или, наоборотъ, бросаясь впередъ сломя голову... — Куда вы, Иванъ Ивановичъ?.. Борьба, рѣшенія для такихъ людей не есть нѣчто, вызываемое самою жизнью, непосредственнымъ впечатлѣніемъ, неотрази- мымъ импульсомъ. Вотъ захотѣлъ и баста—и сдѣлаю, отвѣчу, а сдѣлаю. Обыкновенно это—нѣчто литератур- ное. Мнѣ, видите-ли, ненавистны японцы, потому что они убили вотъ этого самаго юношу, который нарисо- ванъ въ „Новомъ Времени" еще кадетомъ. И жизнь говорить мнѣ только это. Но, увы, книга даетъ сцѣпле- ніе фразъ болѣе для меня убѣдительное, а главное бо- лѣе привычное. Послушай, да вѣдь это-же литература, проснись—вѣдь ты живешь... Нѣтъ, не могу, выбейте у меня изъ-подъ ногъ эту литературу, и что-же я, на воздушномъ шарѣ полечу, что-ли? Какъ-бы тамъ ни было, но не дивитесь на Чеховскихъ персонажей, если они живутъ, какъ во снѣ. Не смѣйтесь надъ тѣмъ, что они такъ любятъ говорить, и что вонъ тому барону надо было пять лѣтъ упражнять свою рѣшимость, чтобы стать вмѣсто офицера бухгалтеромъ на кирпичномъ заводѣ. Не считайте и эту дѣвушку безсердечной, если она плакала отъ того, что шарманка напомнила ей Москву, а когда принесли ей извѣстіе о смерти жениха, такъ
она не нашла для этого беззавѣтно любившаго ее че-