Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/146

_ 142 _ труда, накопленія и крашенныхъ куницъ Бубновъ чуть чуть не сталъ убійцей. Но онъ во время спохватился и бросилъ сколоченное трудомъ счастье и жену и жел- тыхъ собакъ; теперь это циникъ, мелкій шуллеръ, ми- нутами какой-то вдохновенный, почти экстатическій пьяница,—но онъ уже никого не убьетъ и никогда ни- чего не скопить, потому что онъ навсегда отказался отъ обстановочки, накопленій и семейныхъ правъ, оставивъ ихъ своему сопернику, вмѣстѣ съ женой и краской „подъ куницу". Работа не задалась и честному татарину: ему о благословенный трудъ раздробило руку, и на нашихъ глазахъ онъ идетъ ко дну. Я уже не вспоминаю объ Аннѣ. Древніе эллины хо- рошо называли такихъ людей какъ она хех[АГ]хагсес—что значить за разъ и мертвые и отстрадавшіе. Среди персонажей Горькаго есть два, которымъ трудъ чуждъ органически. Одно это—Настя. Господи, какъ далеко ушли мы въ поэзіи отъ Сонечки Мармеладовой, отъ ея косой желтой комнаты у портного Капернаумова. отъ воскрешенія Лазаря и романтической эмблемы человѣ- ческаго страданія! Вотъ она, наша теперешняя Со- нечка Мармеладова,—существо почти фантастическое. Она живетъ ироституціей и романами. У нея ничего въ прошломъ... ничего въ будущемъ... ея жизнь хи- мера... невозможность. Ея сутенеръ-—баронъ, бывшій человѣкъ, картавый, и, должно быть, съ прозрачными голубыми глазами, дошелъ до дна послѣ ряда эпизодовъ сумбурной жизни, безсмысленной женитьбы, кутежей, растрать, подлоговъ. Онъ еще имионируетъ ночлежкѣ остаткаіш барства, осанкой и широкими плечами. Снаружи это человѣкъ привычно, по свѣтски равнодушный, а мину- тами обрывисто заносчивый, но въ душѣ его уже

гнѣздится какая-то чадная тревога.