Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/120

116 тараканами, на тотъ сонъ, которому Иронія обрѣз^ла его радужныя крылья, и взамѣнъ дала власть при- крывать отчаяніе и злобу иллюзіей благословеннаго труда и непротивленія. Смѣшно-бы было воображать, что Толстой оклеве- талъ жизнь или что онъ сгустилъ краски дѣйстви- тельности. Сила и глубина его художественнаго слова говорить сама за себя. Да въ сущности Толстой все равно заставилъ-бы насъ вѣрить въ правду того, что онъ говорить, и будь въ драмѣ его выведены не туль- скіе мужики, а ацтеки или даже черти,—нельзя бы было представить себѣ ацтековъ или чертей иначе. — Таковъ уже тотъ высшій обманъ, который мы называемъ искусствомъ. Помнится мнѣ, что одинъ маститый уче- ный, который поглотилъ за свою долгую, трудовую жизнь болѣе художественныхъ произведеній, чѣмъ, вѣрно, мы знаемъ даже заголовковъ, небрежно замѣтилъ гдѣ-то, что, молъ, деревенскія бабы проще поканчи- ваютъ со своими дѣтьми, чѣмъ заставилъ это дѣлать Толстой своего героя—перестарался молъ. Я не хотѣлъ-бы упрекать покойнаго Буслаева въ отсутствіи эстетическаго чутья, но въ данную ситуацію онъ, кажется, просто не вдумался. Убійство ребенка должно было произойти именно такъ, какъ изобразилъ его Толстой, если конечно, предположить, что писатель- рас читываетъ на тонкость эстетическаго пониманія сво- его читателя, а не на деликатность его нервовъ. Ре- бенка должны были убивать именно тогда-же съ маху и въ полпьяна: и мѣсяцъ долженъ былъ свѣтить, какъ на грѣхъ, особенно ярко (но это не былъ мѣсяцъ ме- лодрамы,—нѣтъ, и тысячу разъ нѣтъ), и урядникъ то и дѣло проходить мимо, и Анютка не спать, и Аку- лина не отдавать ребенка; убійство не могло не быть медленное, неловкое и жестокое,—отсюда и погребица

и грязная, мокрая доска, и фонарь. Форма убійства не