ждала скрытая опасность. Мудрая Овца и Спейкердо хотѣли вернуться домой, на болѣе надежный подножный кормъ. Первая показала примѣръ, и остальныя, хотя не совсѣмъ охотно, но послѣдовали бы за ней, не будь маленькій Кринкльгорнъ чрезмѣрно поглощенъ сочной ѣдой. Онъ замешкался. Мать его хватилась, и, когда онъ заблеялъ, она къ нему вернулась. Онъ не то, чтобы совсѣмъ отказывался итти, но такъ медлилъ, что задержалъ мать и всѣхъ другихъ, поощряя ихъ не спѣшить. А когда наступила ночь, стадо еще не выбралось изъ строевого лѣса и принуждено было тутъ заночевать.
Горный левъ не производитъ шума, когда крадется за своей добычей; онъ скользитъ какъ тѣнь. Ни единаго звука не произвелъ большой голодный левъ съ высотъ Якъ-ин-и-кака, пока случайно задѣтый его бархатной лапой камешекъ не покатился съ откоса. Это былъ чуть-чуть слышный шорохъ, но онъ не укрылся отъ Спейкер-
ждала скрытая опасность. Мудрая Овца и Спейкердо хотели вернуться домой, на более надёжный подножный корм. Первая показала пример, и остальные, хотя не совсем охотно, но последовали бы за ней, не будь маленький Кринкльгорн чрезмерно поглощён сочной едой. Он замешкался. Мать его хватилась, и, когда он заблеял, она к нему вернулась. Он не то чтобы совсем отказывался идти, но так медлил, что задержал мать и всех других, поощряя их не спешить. А когда наступила ночь, стадо ещё не выбралось из строевого леса и принуждено было тут заночевать.
Горный лев не производит шума, когда крадётся за своей добычей; он скользит как тень. Ни единого звука не произвёл большой голодный лев с высот Як-ин-и-кака, пока случайно задетый его бархатной лапой камешек не покатился с откоса. Это был чуть-чуть слышный шорох, но он не укрылся от Спейкер-
