и не кто иная, какъ мать маленькаго забіяки, Кривого Рога.
Горныя овцы смотрятъ на вожака, какъ на главаря, которому нѣтъ необходимости повиноваться, но за которымъ безопасно слѣдовать, такъ какъ онъ всегда благоразумно поступаетъ; и, хотя онѣ не даютъ другъ другу названій, но мысль ихъ именно такова. Поэтому мы и будемъ звать ее «Мудрой Овцой».
Спейкердо была очень дѣятельной овцой, въ первой порѣ молодости; обладая хладнокровіемъ, проницательностью и остротой зрѣнія, обонянія и слуха, она постоянно находилась насторожѣ. По крайней мѣрѣ, черезъ каждые три шага она озиралась и, если замечала что-нибудь необычное или движущееся, не переставала смотрѣть, пока не выясняла себѣ, въ чемъ дѣло, и тогда или опять принималась щипать траву или, вобравъ воздухъ въ ноздри, издавала звукъ, заставлявшій овецъ застыть на мѣстѣ. Конечно, она дѣлала только то, что дѣлали
и не кто иная, как мать маленького забияки, Кривого Рога.
Горные овцы смотрят на вожака, как на главаря, которому нет необходимости повиноваться, но за которым безопасно следовать, так как он всегда благоразумно поступает; и хотя они не дают друг другу названий, но мысль их именно такова. Поэтому мы и будем звать её «Мудрой Овцой».
Спейкердо была очень деятельной овцой, в первой поре молодости; обладая хладнокровием, проницательностью и остротой зрения, обоняния и слуха, она постоянно находилась настороже. По крайней мере, через каждые три шага она озиралась и, если замечала что-нибудь необычное или движущееся, не переставала смотреть, пока не выясняла себе, в чём дело, и тогда или опять принималась щипать траву, или, вобрав воздух в ноздри, издавала звук, заставлявший овец застыть на месте. Конечно, она делала только то, что делали
