неправильно загнутыми и шероховатыми, такъ что, забѣгая впередъ, мы можемъ именовать его «Кринкль-Горномъ» (извилистый рогъ). Онъ подкрался къ Рогачу, какъ разъ когда тотъ поднимался съ земли, ставъ, какъ всѣ овцы, сначала на заднія ноги, и изо всей силы ударилъ его. Рогачъ растянулся, но тотчасъ же вскочилъ и съ сердцемъ бросился на забіяку. Ихъ головки столкнулись безшумно какъ два шерстяныхъ клубка — но ни тотъ ни другой не хотѣлъ уступить. Рогачъ былъ въ большомъ возбужденіи и наступалъ на противника. Наклонивъ головы въ уровень съ плечами, они отчаянно боролись. Сначала Рогачу пришлось отступить; но вскоре диковинные отростки его роговъ сослужили ему службу, и, получивъ два-три хорошихъ пинка въ ребра, забіяка обратился въ бѣгство. Окружившіе ихъ зрители убѣдились въ томъ, что вновь прибывшій оказался достойнымъ соперникомъ, котораго можно допустить въ свое общество,
неправильно загнутыми и шероховатыми, так что, забегая вперёд, мы можем именовать его «Кринкль-Горном» (извилистый рог). Он подкрался к Рогачу, как раз когда тот поднимался с земли, став, как все овцы, сначала на задние ноги, и изо всей силы ударил его. Рогач растянулся, но тотчас же вскочил и с сердцем бросился на забияку. Их головки столкнулись бесшумно, как два шерстяных клубка, — но ни тот ни другой не хотел уступить. Рогач был в большом возбуждении и наступал на противника. Наклонив головы в уровень с плечами, они отчаянно боролись. Сначала Рогачу пришлось отступить; но вскоре диковинные отростки его рогов сослужили ему службу, и, получив два-три хороших пинка в рёбра, забияка обратился в бегство. Окружившие их зрители убедились в том, что вновь прибывший оказался достойным соперником, которого можно допустить в своё общество,
