ваю причину; мнѣ говорятъ, что позволено всякому сколько угодно брать орудія, а за припасомъ приходить на другой день, т. е. 3-е ч. Съ прочими и я продрался, взялъ 2 ружья и 2 сабли, но для чего? право и самъ не знаю, принесъ на квартиру; послѣ обѣда вздумалось мнѣ еще сходить въ арсеналъ выбрать пару пистолетовъ. Проходя по набережной, остановился у Москворѣцкаго моста посмотрѣть на конницу, которую офицеры начали поторапливать къ скорому маршу; я подбѣжалъ къ одному офицеру, спрашиваю: далеко ли непріятель и куда они идутъ? онъ сказалъ, что непріятель за 6 верстъ и направленіе взялъ въ сторону, а мы идемъ ему на встрѣчу; и увѣрялъ, что Французу никогда не бывать въ Москвѣ; это нѣсколько насъ покуражило, и я тутъ, простоявъ до 3-хъ часовъ пополудни, пошелъ въ Арсеналъ, вхожу въ оной, выбираю саблю и пару пистолетовъ, вдругъ сдѣлался выстрѣлъ изъ пушки у самаго арсенала и за онымъ послѣдовалъ другой. Народъ пришелъ отъ сего въ крайнее волненіе; я бросился на дворъ; народъ бѣгаетъ взадъ и впередъ; между ими и казаки на лошадяхъ также не знали, куда дѣться; прибѣгаю къ воротамъ, но что же вижу? Французская конная гвардія летитъ, какъ на крыльяхъ, мимо комендантскаго дома и насъ къ Никольскимъ воротамъ; вообразите, въ какомъ положеніи мы находились! я такъ испугался, что руки и ноги задрожали, черезъ великую силу добрался къ уголку воротъ, тутъ еще сдѣланъ выстрѣлъ изъ пушки съ нашей стороны; опомнившись немного, отошелъ отъ стѣны и вижу двухъ смѣльчаковъ изъ солдатъ съ ружьями, стрѣляющихъ въ Французовъ, а прочіе кричали ура! ура! но Французы не оставляли своего порядка, скакали съ обнаженными саблями мимо насъ и, несмотря на дерзость нашихъ двухъ солдатъ, не сдѣлали ни одного выстрѣла противъ насъ. Нѣкоторые изъ нашихъ зачали говорить, что они насъ не тронутъ; я, понадѣясь на сіе,
ваю причину; мне говорят, что позволено всякому сколько угодно брать орудия, а за припасом приходить на другой день, то есть третье число. С прочими и я продрался, взял два ружья и две сабли, но для чего? Право и сам не знаю, принес на квартиру; после обеда вздумалось мне еще сходить в арсенал выбрать пару пистолетов. Проходя по набережной, остановился у Москворецкого моста посмотреть на конницу, которую офицеры начали поторапливать к скорому маршу; я подбежал к одному офицеру, спрашиваю: далеко ли неприятель и куда они идут? Он сказал, что неприятель за шесть верст и направление взял в сторону, а мы идем ему навстречу; и уверял, что французу никогда не бывать в Москве; это несколько нас покуражило, и я тут, простояв до трех часов пополудни, пошел в Арсенал, вхожу в оный, выбираю саблю и пару пистолетов, вдруг сделался выстрел из пушки у самого арсенала и за оным последовал другой. Народ пришел от сего в крайнее волнение; я бросился на двор; народ бегает взад и вперед; между ими и казаки на лошадях также не знали, куда деться; прибегаю к воротам, но что же вижу? Французская конная гвардия летит, как на крыльях, мимо комендантского дома и нас к Никольским воротам; вообразите, в каком положении мы находились! Я так испугался, что руки и ноги задрожали, через великую силу добрался к уголку ворот, тут еще сделан выстрел из пушки с нашей стороны; опомнившись немного, отошел от стены и вижу двух смельчаков из солдат с ружьями, стреляющих в французов, а прочие кричали ура! ура! но французы не оставляли своего порядка, скакали с обнаженными саблями мимо нас и, несмотря на дерзость наших двух солдат, не сделали ни одного выстрела против нас. Некоторые из наших зачали говорить, что они нас не тронут; я, понадеясь на сие,
