новницынъ изъявили свое мнѣніе къ отступленію. Графъ Остерманъ и Раевской присовокупили еще, что Москва не составляла еще Россіи, что наша цѣль не состояла въ одномъ защищеніи Москвы, но всего отечества. Я объявилъ, что для спасенія отечества главнымъ предметомъ было сохраненіе Арміи, въ занятой нами позиціи, безъ сомнѣнія, слѣдовало намъ быть разбитымъ, и все, что недосталось-бы въ руки непріятелю на мѣстѣ сраженія, было-бы уничтожено при отступленіи чрезъ Москву. Правда, что горестно было оставлять врагамъ столицу; но есть-ли бъ мы не лишились мужества и содѣлались дѣятельными, то овладѣніе Москвой приготовило-бы совершенное низверженіе непріятеля. Генералъ Бенигсенъ ничего противъ онаго не говорилъ, но предложить атаковать непріятеля. Онъ намѣревался оставить корпусъ на правомъ флангѣ, для отвода всей остальной Арміи за рвы на лѣвой флангъ и атаковать правое крыло непріятеля. Я замѣтилъ, что надлежало ранѣе о семъ помыслить и сообразно оному расположить Армію. Время къ тому было еще при первомъ моемъ объясненіи съ генераломъ Бенигсеномъ о опасностяхъ позиціи; теперь было уже поздно. Въ темнотѣ ночной трудно было различать войска, скрытыя въ непроходимыхъ рвахъ. Прежде ихъ распознанія непріятель уже на нихъ ударилъ-бы; Армія потеряла большую часть своихъ честныхъ генераловъ, штабъ и оберъ-офицеровъ, такъ что многіе полки находились подъ начальствомъ капитановъ, а бригады подъ предводительствомъ неопытныхъ штабъ-офицеровъ. Сія армія могла по храбрости, сродной нашимъ войскамъ, сражаться въ позиціи и отразить непріятеля, но не была въ состояніи исполнить движеній въ виду онаго. Князь одобрилъ сіе мнѣніе и поставилъ въ примѣръ Фридландское сраженіе. Графъ Остерманъ спросилъ, немного неосновательно, у генерала Бенигсена, отвѣчаетъ-ли онъ за успѣхъ предлагаемаго пред-
новницын изъявили свое мнение к отступлению. Граф Остерман и Раевский присовокупили еще, что Москва не составляла еще России, что наша цель не состояла в одном защищении Москвы, но всего отечества. Я объявил, что для спасения отечества главным предметом было сохранение армии, в занятой нами позиции, без сомнения, следовало нам быть разбитым, и все, что не досталось бы в руки неприятелю на месте сражения, было бы уничтожено при отступлении чрез Москву. Правда, что горестно было оставлять врагам столицу; но если б мы не лишились мужества и соделались деятельными, то овладение Москвой приготовило бы совершенное низвержение неприятеля. Генерал Бенигсен ничего против оного не говорил, но предложить атаковать неприятеля. Он намеревался оставить корпус на правом фланге, для отвода всей остальной армии за рвы на левый фланг и атаковать правое крыло неприятеля. Я заметил, что надлежало ранее о сем помыслить и сообразно оному расположить армию. Время к тому было еще при первом моем объяснении с генералом Бенигсеном об опасностях позиции; теперь было уже поздно. В темноте ночной трудно было различать войска, скрытые в непроходимых рвах. Прежде их распознания неприятель уже на них ударил бы; армия потеряла большую часть своих честных генералов, штаб и обер-офицеров, так что многие полки находились под начальством капитанов, а бригады под предводительством неопытных штаб-офицеров. Сия армия могла по храбрости, сродной нашим войскам, сражаться в позиции и отразить неприятеля, но не была в состоянии исполнить движений в виду оного. Князь одобрил сие мнение и поставил в пример Фридландское сражение. Граф Остерман спросил немного неосновательно у генерала Бенигсена, отвечает ли он за успех предлагаемого пред-
