въ Москвѣ, ходили въ лапоткахъ! — 1-ое число октября напугало насъ всѣхъ; сказали (не знаю, съ чего это взяли), что съ этого числа будетъ Наполеонъ набирать изъ насъ къ себѣ въ полки, что встревожило весь народъ, и мы не знали куда дѣваться: бѣжать если, то, можетъ быть, попадешься на разъѣздъ или пикетъ Французской, которые либо отправляли обратно въ Москву, либо умерщвляли; но мы, положась на власть Божію, остались на произволъ судьбѣ; чему быть, того не миновать. — Однако 1-ое число прошло благополучно и 2-ое также, и мы успокоились, не зная, что впредь съ нами послѣдуетъ, — наконецъ, 7-го ч. жандармы наши вдругъ собрались и въ полдень уѣхали, а на мѣсто ихъ пришла пѣхотная гвардія; послѣ жандармовъ начали вывозить раненыхъ изъ дому, а 10-го ч. къ вечеру караулы всѣ были сняты у Воспитательнаго Дома и куда убрались — не знаемъ; въ этотъ вечеръ всѣмъ намъ былъ приказъ отъ Г. Тутолмина, чтобъ никто во всю ночь не спалъ, а были-бъ въ предосторожности, ибо намъ извѣстно было (да я и самъ видѣлъ), какъ копали рвы около стѣнъ, что съ Кремлемъ должно быть чему нибудь. Я съ вечера, походивъ довольно около дома, пришелъ къ себѣ въ комнату; поужинавъ, хотѣлъ было опять идти на дворъ, но такой сонъ навалился на меня, что какъ легъ, такъ и уснулъ; въ 11 часовъ меня разбудили, чтобъ посмотреть, какъ въ Кремлѣ дворецъ загорѣлся; я, вставъ, пошелъ въ корридоръ и смотрѣлъ въ окошко, какъ пылалъ дворецъ; черезъ часъ дошелъ огонь и до Грановитой Палаты; мнѣ показалось, что изъ этого окошка не такъ видно, пошелъ въ третій этажъ, подошелъ, къ окну, смотрѣлъ, какъ внутренность Грановитой Палаты выгорала; вдругъ въ правой сторонѣ сделалось большое освѣщеніе, и въ то же мгновеніе послѣдовалъ такой жестокій ударъ, что стоявшіе за мною попадали на полъ, а меня какимъ-то самымъ горячимъ
в Москве, ходили в лапотках! Первое число октября напугало нас всех; сказали (не знаю, с чего это взяли), что с этого числа будет Наполеон набирать из нас к себе в полки, что встревожило весь народ, и мы не знали куда деваться: бежать если, то, может быть, попадешься на разъезд или пикет французской, которые либо отправляли обратно в Москву, либо умерщвляли; но мы, положась на власть божию, остались на произвол судьбе; чему быть, того не миновать. — Однако первое число прошло благополучно и второе также, и мы успокоились, не зная, что впредь с нами последует, — наконец, седьмого числа жандармы наши вдруг собрались и в полдень уехали, а на место их пришла пехотная гвардия; после жандармов начали вывозить раненых из дому, а десятого числа к вечеру караулы все были сняты у Воспитательного дома и куда убрались — не знаем; в этот вечер всем нам был приказ от г-на Тутолмина, чтоб никто во всю ночь не спал, а были б в предосторожности, ибо нам известно было (да я и сам видел), как копали рвы около стен, что с Кремлем должно быть чему-нибудь. Я с вечера, походив довольно около дома, пришел к себе в комнату; поужинав, хотел было опять идти на двор, но такой сон навалился на меня, что как лег, так и уснул; в одиннадцать часов меня разбудили, чтоб посмотреть, как в Кремле дворец загорелся; я, встав, пошел в коридор и смотрел в окошко, как пылал дворец; через час дошел огонь и до Грановитой палаты; мне показалось, что из этого окошка не так видно, пошел в третий этаж, подошел к окну, смотрел, как внутренность Грановитой палаты выгорала; вдруг в правой стороне сделалось большое освещение, и в то же мгновение последовал такой жестокий удар, что стоявшие за мною попадали на пол, а меня каким-то самым горячим
