Страница:Избранные стихотворения Людвига Кондратовича.pdf/95

Но давно уже нѣтъ жара, что въ крови кипѣлъ...
Сердце жаждетъ прежней жизни, только жизни нѣтъ...
Въ немъ и радости, и горя такъ ничтоженъ слѣдъ.
Духъ блуждаетъ въ тьмѣ сомнѣній, горькихъ, роковыхъ.
Не разгонитъ ихъ и книга, не разсѣетъ ихъ...
Гдѣ та дѣтская, святая сердца простота?
Гдѣ въ профессорскую мудрость, гдѣ же вѣра та,
На скамьѣ съ какой, бывало, жадно я вникалъ.
Какъ задачи математикъ-ксендзъ намъ излагалъ,
Иль казнилъ нашъ ксендзъ латынской рѣчью, громовой
И Бюффона, и Вольтера, и Руссо порой.
Или физикъ, объясняя, что такое газъ,
Тайны чудныя природы раскрывалъ для насъ...
Все ловили мы такъ жадно, и казалось намъ,
Что ксендзовскими устами Богъ вѣщаетъ самъ...
А теперь гнетутъ сомнѣнья душу тяжело:
Что черно, что бѣло въ жизни? Что добро, что зло?
Такъ, лишенъ родной подпоры, гибнетъ хмѣль порой.
Подъ крапивою заглохнувъ дикой и густой...
Человѣчество больное! ты и не поймешь,
Что прекрасно и что дурно, истину и ложь...
Такъ въ отчаяньи воскликнешь: Боже, Боже мой!
Передъ чѣмъ главой поникнуть, что попрать ногой!
О, младенческая вѣра свѣтлыхъ дней былыхъ!
Благодатныхъ упованій сколько было въ нихъ!
Пусть намъ школьная наука и трудна была,
Но звѣзда великой цѣли насъ впередъ звала...