Страница:Избранные стихотворения Людвига Кондратовича.pdf/273

Вотъ великодушный, щедрый Казимиръ,
Вотъ онъ, Кривоустый, ужасъ иновѣрца,
Вотъ и Олѣсницкихъ пламенное сердце...
А къ концу разсказа сберегалъ старикъ
То, что самъ онъ видѣлъ и узналъ безъ книгъ,
И въ концѣ являлся Яна изъ Тарнова
Свѣтлый образъ ― идолъ воина лобаго...
Заклейменъ позоромъ тотъ, въ комъ гордый духъ
Предковъ благородныхъ навсегда потухъ,
Кто къ примѣрамъ славныхъ подвиговъ въ отчизнѣ
Можетъ относиться равнодушно въ жизни.

X.
Но, къ несчастью, прежде, чѣмъ взошло зерно.
Дершняку скончаться было суждено,
И друзей на смѣну отыскавши новыхъ,
Болѣе веселыхъ, менѣе суровыхъ
Позабылъ Григорій скоро старика.
― „Съ бѣдностью и слава, думалъ онъ, горька,
Но съ двумя вещами жизнь не будетъ ношей:
Лишь была бы храбрость, да клинокъ хорошій, —
И пока самъ Гетманъ потакаетъ мнѣ,
Исполняя долгъ свой, службу на войнѣ,
Можно и оставить вовсе безъ вниманья,
Какъ потомъ опишутъ наши всѣ дѣянья...“