пуще, а я ему въ отвѣтъ: «ихъ нихтъ вейсъ!» Наконецъ онъ, совсѣмъ сердитый, тыкаетъ пальцемъ въ чемоданъ и что – то все бормочеть. Наконецъ ядогадался, и говорю по-русски: «Платье». — «А! пляте, пляте!» Приняли. Поѣхалъ. Бхалъ день, а опять въ ночь пріѣхали въ Штетинъ. Тутъ новыя хлопоты, но уже легче, и получилъ билетъ до НейБранденбурга, куда в ту же ночь пріѣхали въ 12 часовъ. Түтъ-то настоящій казусъ и есть. Только что вышелъ изъ вагона и взялъ изъ багажа свои вещи, поѣздъ помчался дальше, а мнѣ отсюда нужно было ѣхать въ почтовой каретѣ къ великой княгинѣ Екатеринѣ Михайловнѣ въ Ней-Стрелиць; огни между тѣмъ на станцій потушили (станція маленькая), что мнѣ дѣлать? Толкнулъ въ одну дверь, огонь погасъ въ вокзалѣ, дверь не отворилась; толкнулъ другую — та же исторія; ночь — хоть глазъ выколи. Наконецъ иду дальше, смотрю: что-то въ родѣ кондуктора съ фонаремъ, возится въ кладовой какой-то. Я ему кричу: «Вохинъ?» (куда?). Онъ смотритъ на меня и что-то спрашиваетъ, а я ему опять: «Вохинъ?» Наконецъ онъ запираетъ дверь, тушить фонарь и остановился, ая ему жалобным голосомъ: «Клейне циммеръ». Онъ беретъ у меня чемоданъ и папку, и пошель. Я за нимъ, вышли за станцію и пошли; онъ впереди, я за нимъ; думаю: что будетъ? Пройдя шаговь сто, я началъ различать какая-то строенія; наконецъ, кажется, вошли въ улицу, — такъ, по крайней мѣрѣ, мнѣ казалось, потому что неба чуть-чуть осталось надъ головой, а по сторонами, очень близко, справа и слѣва, высокія черныя стѣны и какое-то шпицы. Наконецъ, мой вожатый остановился, перемѣнилъ багажъ изъ одной руки въ другую, яи хотѣлъ бы ему помочь, да не зналъ, разумѣется, какъ сказать. Наконецъ остановились у одного какого-то дома, онъ постучалъ сначала въ ворота, потомъ въ окно, потомъ опять въ ворота, и наконецъ, кажется, вынулъ платокъ и началъ бросать во второй этажъ и все что-то бормоталъ. Долго это продолжалось, наконецъ окно отворилось и выглянула какая-то фигура, обмѣнялись нѣмцы словами, и окно затворилось, а спустя минуты 3 отперлись ворота и я взошель подъ ворота, а тотъ тамъ остался; нѣмець сталь запирать, я успѣлъ сунуть провожатому мелкую монету, ворота хлопнули и мы остались въ такой невообразимой тьмѣ, что ужасъ. Слышу: нѣмець начинаетъ шарить около меня, я струсиль не на шутку, однако-жъ думаю: ну, вѣдь, если онъ меня и убьетъ, то вѣдь завтра же великая княгиня его упрячетъ туда, куда онъ и не думаетъ. Между тѣмъ нѣмецъ поймалъ мою руку и потащилъ меня. Я пошелъ за нимъ, отворились какія-то двери, и мы начали подыматься по узенькой и крутой улицѣ. Онъ молчитъ, ия молчу. Наконецъ повернули направо и прошли мимо какого-то окна, повернули налѣво, и опять стали подыматься, все держась за руки. Скрыпнули двери — и мы
