или я, говорилъ Крамской профессору Маркову, приглашаемъ двухъ по моему указанію художниковъ, и всѣ мы отправляемся въ храмъ Спаса. Осмотрѣвши плафонъ, мы дѣлаемъ смѣту между товарищами и объявляемъ сумму, какую вы должны заплатить за нашь трудъ. Работать иначе я не стану, какъ на равныхъ паяхъ съ товарищами». Марковъ задумался, и, помолчавъ, какь бы вскрикнулъ: «Иванъ Николаевичъ, да вѣдь главная работа должна лечь на васъ одного, за что же вы будете дѣлиться своимъ трудомъ съ остальными товарищами?» — «Я и не отказываюсь отъ главной работы, отвѣчалъ Крамской, но остальную товарищи подѣлятъ каждый по своимъ способностямъ. Я увѣренъ, что каждый, зная свою треть изъ общей договорной суммы, будетъ на столько стараться, чтобы не стыдно было противъ другихъ». и Крамской настоялъ на своемъ. По его приглашенію, пріѣхали изъ Петербурга его товарищи, Б. Б. Венигъ и Н. А. Кошелевъ, всѣ вмѣстѣ осмотрѣли размѣры и мѣстность будущей работы, потомъ на общемъ совѣщаніи дебаттировались условія, и, наконецъ, быль заключенъ (15 октября 1865 года) формальный контрактъ, по которому Крамской взялъ на себя всю работу купола за 10,000 р., съ обязательствомъ кончить ее къ апрѣлю 1866 года[1]. Трое товарищей поселились всѣ вмѣстѣ на одной квартирѣ, работали съ утра и до темноты, даже и по праздникамъ, а вечера проводили у себя дома, при чемъ Крамской почти все время читалъ, упершись въ столъ обѣими руками (между прочимъ и для того, чтобъ дать отдыхъ головѣ, почти въ продолженіе всего дня запрокинутой назадъ, во время работы въ куполѣ), а Венигъ съ такою ревностью занимался игрой на фортепіано (купленномъ у Сухаревой башни за 7 съ полтиной), что иногда выводилъ даже изъ терпѣнія товарищей. Иногда вечеръ проходилъ у нихъ также въ художественныхъ разговорахъ и спорахъ. Они почти вовсе не ходили ни въ гости, ни въ театръ. Когда работа была въ полномъ уже ходу, Крамской замѣтилъ, что рисунокъ ногъ у Бога-Отца страшно невѣренъ. Онъ долго бился, какъ это исправить — и наконецъ добился: «я удивляюсь, сказалъ онъ М. Б. Тулинову, какъ до сихъ поръ товарищи не замѣтили». Онъ взялъ карандашъ, листь бристольской бумаги, и давай чертить. Перемаралъ нѣсколько листовъ, вдругъ крикнулъ: «а знаешь что, вѣдь я нашелъ способъ, хоть не совсѣмъ, а поправить можно! — Чѣмъ? говорю. — А раккурсами. Одну ногу подожму, другую вытяну впередъ, серафимовъ нагну». Марковъ какъ услыхалъ, такъ и ахнулъ, и опять всю вину свалилъ на Макарова, но Крамской успокоилъ его и разъясниль, какъ дѣло поправить.
«Товарищи проработали, говоритъ въ заключеніе М. Б. Тулиновъ, годъ
- ↑ См въ концѣ настоящаго тома отдѣлъ: «Документы».
