Здѣсь умѣстно будет выяснить, почему Ивана Николаевича такъ прозвали. Когда Крамской показался въ Петербург, въ качествѣ ретушера, фотографія была еще въ младенчествѣ. Чето не давала фотографія, приходилось кистью дополнить, а дополнить кистью — лучше Ивана Николаевича никто не могъ, даже такія въ то время знаменитости по фотографической ретуши, какъ акварелистъ Алек. Соколовъ, Берестовъ, Гринеръ и проч. Пріѣхавший изъ Парижа С. Л. Левицкій открыль ателье дагерротипа въ Петербургѣ и пригласилъ къ себѣ въ компанію извѣстнаго нашего изобрѣтателя и любителя по части фотографій, А. И. Шпаковскаго. Съ нимъ онъ открыль фотографію, подъ вывѣскою: «Свѣтопись Левицкаго». Онъ скоро пріобрѣлъ большую славу. Вся высшая знать стала сниматься у Левицкаго. Левицкій дѣлается первымъ фотографомъ. Александровскій, имѣя уже у себя такого ретушера, какъ Иванъ Николаевичъ Крамской, получаетъ дозволеніе снять фотографический портретъ съ покойнаго Государя Императора Александра II, въ Зимнемъ дворцѣ. И. Н. Крамской отдѣлываетъ тщательно этотъ портреть и производитъ имъ фуроръ. Александровскій дѣлается «фотографомъ Его Императорскаго Величества Государя Им - ператора», получаетъ орла и вся знать снимается у Александровскаго. Его фотографія дѣлается первою. Тогда Деньеръ, какъ художникъ и фотографъ, остается позади, но, какъ человѣкъ практическій, приглашаетъ И. Н. Крамского къ себѣ, на лучшихъ условіяхъ противъ Александровскаго. Въ это время Крамской знакомитъ меня съ Деньеромъ, и вотъ у Деньера главнымъ ретушеромъ становится Крамской, а главнымъ лаборантомъ — Тулиновъ. Когда сдѣлалось открытie дагерротипа, а потомъ и фотографій, профессора Академій художествъ чуть не плевали на это открытie. Но Деньеръ залучилъ какъ-то въ свою фотографію одного изъ старшихъ профессоровъ, гравера Уткина, и снялъ его портретъ — портреть понравился. Вслѣдъ за нимъ, переснимались у Деньера, кажется, всѣ профессора Академія художествъ, какъ-то: Бруни, Пименовъ, Марковъ, Шамшинъ и пр. Разумѣется, всѣ эти портреты прошли черезъ цензуру Ивана Николаевича, и его кисточка дозволила снявшимся профессорамъ— фотографію Деньера одобрить. Но вслѣдъ за тѣмъ пріѣхалъ сниматься статсъ-секретарь Валуевъ, затѣмъ и министръ двора, графъ Адлербергъ, а потомъ и покойный Государь Цесаревичъ. Наконецъ (чего прежде никогда не бывало), самъ покойный Государь Императоръ изъявилъ желаніе быть въ мастерской фотографа Деньера и дозволилъ снять съ себя фотографический портретъ, въ нѣсколькихъ видахъ, и карточки. Въ скорости переснималась у Деньера почти вся царская фамилія. Ивана Николаевича завалили работою. Ставится новая вывѣска: «Фотографія Ихъ Императорскихъ Величествъ Государя и Госу-
