всегда, скорѣе болѣе рисунокъ, чѣмъ живопись. Лучшей вещи онъ не писалъ. Но вотъ горе: заболѣлъ и, кажется, тифомъ. Въ субботу еще работалъ, сидѣлъ долго вечеромъ и ушелъ съ Иконниковымъ, а на утро въ воскресенье приходять ко мнѣ отъ него и говорять: «Пожалуйте, И. И. бредить, что-то съ нимъ нехорошее». Онъ не зналъ о томъ, что вы прислали картину, и не знаетъ еще и до сихъ поръ, все такъ лежить. Сегодня я его видѣлъ; впрочемъ, ему лучше было, но къ ночи слышалъ, что опять хуже. И такъ, вотъ вамъ отчетъ мой, отвѣчайте оцѣнѣ. Воть какимъ образом, слагаются обстоятельства. Двѣ картины, къ которымъ нельзя подходить съ критикой — вещь невозможная, и мнѣ чрезвычайно интересно, какъ жюри выпутается изъ этого.
Изъ представленныхъ другихъ картинъ недурна Волкова. Жанровъ хорошихъ нѣтъ, лучшая — Маковскаго Константина: «Обѣдъ во время жатвы».
Теперь вы спросите, что-жъ я сдѣлаю съ картиной вашей, которую вы приказали не ставить, если я увижу, что премію вы не возьмете, и говорите, чтобы я распорядился по своему усмотрѣнію. Ия, чувствуя всю серьезность вопроса, всю отвътственность, которая на мнѣ лежить, не смотря на вещь Шишкина, все-таки вашу поставлю. Завтра она будетъ тамъ. И какъ себѣ Общество хочетъ, а оно должно будетъ убѣдиться, что нѣтъ другого Выхода, какъ сдѣлать двѣ первыхъ премій — иначе невозможно. Что-жъ дѣлать, если Шишкинъ, наконецъ, озлившись, выдвинулъ дѣйствительно цѣлый лѣсъ, внушающихъ размѣровъ? Что-жъ дѣлать, если Васильевъ пропѣлъ дѣйствительно превосходно про непогоду, случившуюся раннею весною? Голубчикъ мой, это не слова — я такъ думаю. Не поручали бы мнѣ. Будьте здоровы, дорогой мой, до свиданья.
Если хотите, я самъ буду вести съ Третьяковымъ о цѣнѣ переговоры, а лучше, еслибы вы меньше назначенной мною суммы ни за что не уступали. Она за это продастся здѣсь.
XXXVI. Къ П. М. Третьякову.
Многоуважаемый Павелъ Михайловичъ. На третій день вашего отъѣзда я узналъ отъ Иконникова, что Васильевъ не думаетъ отдать свою картину дешево, и такъ какъ онъ меня самъ уполномочилъ назначить цѣну, я же могъ ошибиться жестоко, то и рѣшился ему телеграфировать, и, узнавъ цѣну, сообщить вамъ немедленно, чтобы не пропустить времени для продажи, въ случаѣ, если бы вамь неудобно было оставить ее во всякөмъ случаѣ за собою. Одновременно съ вашимъ письмомъ о Шишкинѣ я полуЧилъ отвѣтъ на телеграмму, в которомъ онъ объявляетъ цѣну 1,000 р.
