умѣетъ только любить, но пристрастія не имѣетъ. Вотъ тотъ человѣкъ рѣдко говорилъ во мнѣ. Я рѣдко его умѣла услышать, пока была здорова. А когда такъ слегла навсегда, тогда услышала его. И сталъ мнѣ цвѣтникъ милъ, и Елена мила, и Володина могилка съ цвѣточками или даже просто съ дикой травкой мила, и папочка твой далекій дорогъ и благословененъ, и старый нашъ домъ, и дѣтки, вы, живые — все стало мило само по себѣ, а не для меня: это не стало въ моей любви пристрастія, а стала большая свобода. Вотъ ничто не стало больше меня держать.
Мама засмѣялась тихо, какъ воркуя.
— Это тебѣ глупымъ кажется? Нѣтъ? Еще нѣтъ. Это еще чистая правда. А теперь я начну глупости. Только ты еще повѣрь хоть въ послѣдній разъ, да повѣрь. Вотъ я и до перилъ балкона сама дойти не могу. Если бы слѣзть съ кресла сумѣла, то тутъ же и закачалась бы, и упала, а между тѣмъ, не только что свободно могу на нашъ оврагъ безъ ногъ сходить или на сѣнокосъ, я по всей Россіи, я по всей землѣ пройдусь, по горамъ и по деревнямъ и городамъ, по монастырямъ и по дикимъ лѣсамъ… Я нищенкой пройдусь безъ дома, безъ имущества безъ всякой привязи, и людямъ я помогу словомъ разумнымъ, и руками свободными и сильными, и ничего мнѣ не страш-
умеет только любить, но пристрастия не имеет. Вот тот человек редко говорил во мне. Я редко его умела услышать, пока была здорова. А когда так слегла навсегда, тогда услышала его. И стал мне цветник мил, и Елена мила, и Володина могилка с цветочками или даже просто с дикой травкой мила, и папочка твой далекий дорог и благословенен, и старый наш дом, и детки, вы, живые — всё стало мило само по себе, а не для меня: это не стало в моей любви пристрастия, а стала большая свобода. Вот ничто не стало больше меня держать.
Мама засмеялась тихо, как воркуя.
— Это тебе глупым кажется? Нет? Еще нет. Это еще чистая правда. А теперь я начну глупости. Только ты еще поверь хоть в последний раз, да поверь. Вот я и до перил балкона сама дойти не могу. Если бы слезть с кресла сумела, то тут же и закачалась бы и упала, а между тем, не только что свободно могу на наш овраг без ног сходить или на сенокос, я по всей России, я по всей земле пройдусь, по горам и по деревням и городам, по монастырям и по диким лесам… Я нищенкой пройдусь без дома, без имущества без всякой привязи, и людям я помогу словом разумным, и руками свободными и сильными, и ничего мне не страш-
